Сберегите цветы полевые

Маляков Лев Иванович

ПОДВИГ

Светлой памяти Героя Советского Союза Матвея Кузьмича Кузьмина, повторившего в годы Великой Отечественной войны подвиг Ивана Сусанина

Идет Кузьмин и час, и два. Что шаг — то к смерти ближе. Метель гудит: беда, беда, Скрипят морозно лыжи. В лесу до пояса снега, К утру мороз — под сорок, Ревет отчаянно пурга. А за спиною — ворог. А за спиною, в трех шагах, Фашистов автоматы… Не затухает боль в ногах, Гудит спина солдата. Далекий путь — короткий путь К последнему рассвету. Назад ему не повернуть, Назад дороги нету. — Шнель, шнель, старик, Пока темно!.. — Рассвет фашистам страшен. У деда на уме одно: Предупредить бы наших. Лишь добежал бы Василек К назначенному

сроку. Ракеты вспыхнул уголек Над лесом одиноко. Отпрянула слепая мгла — Узнал знакомый взгорок… Матвея память увела В былое лет на сорок. Привиделось: Поют скворцы В рябинах возле клети. Бегут на речку сорванцы — Его, Матвея, дети. Земля с утра парком парит — Землица славно дышит. Душа Матвеева горит И голос пашни слышит. Земля от века мужика Поила и кормила, В земле — и мудрость на века, В земле — мужичья сила. За плугом весело идти, Мечтать о близком лете. И нету праведней пути На всем на белом свете. И нет вкуснее ветерка, Что веет по-над пашней… — Шнель, шнель! — толкают старика. И скрылся день вчерашний. В лесу метели крутоверть. Каратель лешим лает. И с каждым шагом ближе смерть. И Время это знает. Идет Матвей Кузьмин в века — Иной дороги нету. И снова думы старика Плывут к большому лету. В далекий незабвенный год, В надежду и тревогу. На сходах бушевал народ, Искал судьбу-дорогу. Прибились к общему двору — Колхозом-то вернее. Страда и праздник на миру — Куда как веселее. В тени под деревом Матвей Налаживает косы: — А ну, ребята, поживей, Пока играют росы! Он сам не прочь бы на прокос — Тряхнуть былою хваткой… Заметив издали откос, Матвей свернул украдкой. За ним торопятся — след в след — Фашисты черной стаей. «Сынок, сынок, — подумал дед, — Неужто заплутает?» Пургой на сердце маета, От дум спасенья нету. Дорога к подвигу крута — К последнему рассвету. Сковало спину ломотой, И обливает потом. Идет России сын святой На смерть, как на работу. И, пересиливая боль, Сказал: — Шалишь, сумею… Ишь, расфашиская яволь, Хотел купить Матвея!.. Ведет Кузьмин последний бой: России верой служит. И командир он над собой, И комиссар к тому же. Лес отступился на версту. Врагов не спрячут тени. На Малкину на высоту Сугробы — как ступени. Кузьмин зовет: — Сыны, пора! За все воздайте гадам! — И грянула огнем гора По вражеским отрядам. Огонь смертельный, лобовой — Каратели в ловушке. Как приговор, короткий бой На Малкиной горушке. Задетый пулею, Матвей Шагнул, окинул взором Последний в жизни снеговей И огненную гору. Зарделся над горой восход. Горят снегов разливы. Кузьмин в бессмертие идет, Как шел пахать на ниву.

БЕЛЫЙ ЛИСТ

Согнула тр авы изморози соль. Как пламень вечный — под окном рябина. Под ветра вой свою вверяю боль Листу просторному, как снежная равнина, Достанет ли его — беду вобрать, Что на сердце давным-давно осела?.. В гестаповском застенке гибнет мать — Железом и огнем пытают тело. Кровавой бороздой текут слова: Орда фашистов. Беженцы. Облава… Одна страшней другой ползет молва — В опасности Советская держава. Черным-черно по белому листу: Убит мой брат, отец смертельно ранен. Гремят отмщеньем взрывы на мосту… Всё в памяти моей, как на экране. Я в юность возвращаюсь — Меркнет свет, Гляжу на лист бумажный безнадежно. Да что там лист! Для горестей и бед Была бы впору степь с ее немым безбрежьем.

ЖИТИЕ МАТЕРИ

Не объять материнскую душу, Беспредельны просторы ее… Ты прости, что покой я нарушу, Житие вспоминая твое. «Житие» — не обмолвное слово, Ты и вправду святая была. На деревне умела любого Отвести от корысти и зла. Терпелива, скромна, величава, Уживалась с нелегкой судьбой. Деревенских детишек орава, Как

за матерью, шла за тобой. Ты учила не плакать от боли И в работе себя не жалеть. Даже наше тяжелое поле При тебе начинало светлеть. А когда захлестнуло ненастье, Ты, себя втихомолку казня, Материнской суровою властью Посылала в разведку меня. И, склонясь надо мной молчаливо — Состраданье само и любовь, — Ты не взглядом ли раны лечила, Из которых бежала, сочилась Сквозь бинты воспаленная кровь?

ЖИВОЙ ПАМЯТНИК

Запомнилась, как изваянье Надежды, любви и страданья: Сутула, сурова с лица, И нет ее горю конца. И в зной у дороги, И в слякоть. Уже не под силу ей плакать. Давно разуверилась в боге… Но ждет сыновей у дороги. А вишенье снова в цвету… Не сменишь на этом посту.

СОЛДАТЫ

Оглянусь на былое, воспряну. От сомнений своих отрекусь И поверю: В отставку мне рано, Я России еще пригожусь. Как смогу, послужу напоследок — Ничего, что на сердце рубцы. Завещали Россию нам деды, А теперь мы и сами отцы. Это мы обещали солдаткам — Для Отчизны себя не жалеть, Если надо, приму без оглядки Перегрузки, лишенья и смерть. Если надо, осилю одышку Не за-ради похвал и наград… Я с надеждой гляжу на сынишку Подрастает России солдат.

НАДЕЖНЫЙ ГОСТЬ

Из бесконечности явились, Туда же, говорят, уйдем. Просторы космоса открылись — И тем милей родимый дом. Не унывай, утешит поле, Не даст расслабиться страда. Моя душа цветет на воле И порывается туда… Ей заглянуть бы в бесконечность — Душе ведь свойственно витать… На этом свете я не вечен, Но не желаю улетать. Пускай я гость, Но гость надежный, И до всего мне дело есть. Я погощу, пока возможно, — Воздам Земле-хозяйке честь. Ко мне была хозяйка доброй — Будила затемно: вставай! Меж катеров ломала ребра, Учила: рот не разевай! То вверх, то вниз Кидала плавно, Поскрипывало, знай, в костях. Я на Земле прижился славно, Мне очень хорошо в гостях.

«Дома в добротной черепице…»

Эльке Лир

Дома в добротной черепице, У каждого крыльца цветы… Мне кажется, притихли птицы От аккуратной красоты. И я порядка не нарушу, К тебе, улыбчивый, приду И утолить простором душу Тебя в Россию уведу. В избе, пропахшей хмелем вкусно, С рябиной ясной под окном, Тебе немножко станет грустно, Но ты прими мой старый дом. Прими простецкое застолье, Хлеб-соль на шитом рушнике. Да будет общей наша доля, Как воздух и вода в реке. Я распахну на полдень окна, Сглотну волненья терпкий ком. Твой золоченый солнцем локон Взметнет российским сквозняком. Пахнет Тюрингией далекой, Приветно щелкнет соловей… Тебе не будет одиноко Среди моих ржаных полей.

ТАЙНА МОРЯ

Над горизонтом облачные горы, Залито море зыбким серебром. Уж я-то знаю: Славы в нем и горя — Куда с добром! В военную страду оно пытало Огнем, железом, яростной водой, Обрушивало тяжкие обвалы… На то и бой!.. Что ж море, море, щедро ты на славу — Железного добра тебе не жаль: Сам адмирал при боевом составе Вручил медаль. Темным-темны зеленые глубины — Медузы, рыбы, камни, облака… Как призраки, висят во мраке мины, Молчат пока.

«Я с морем остаюсь наедине…»

Я с морем остаюсь наедине И слушаю его тревожный ропот… Припоминаю свой моряцкий опыт, Что якорем заилился на дне. Я с морем остаюсь наедине. Слова, что камни, падают в прибой, Дробя закат в багровые фонтаны. На непогоду загудели раны, Напоминая мне последний бой. Слова, что камни, падают в прибой. Товарищей пучина погребла. В смертельный шторм не многим пофартило… Ревело море — братская могила. Тонуло солнце. Подымалась мгла. Товарищей пучина погребла.