Сбежавшая невеста

Ходж Джейн

Здесь-то и крылись трудности. Ни одна из дам не имела ни малейшего намерения быть снисходительной к Дженнифер, но обе опасались обидеть Мэйнверинга. Леди Бересфорд подумывала, что его помолвка не состоится, и надеялась, что он сделает предложение ее дочери; леди Лаверсток питала те же надежды, но для себя.

– К тому же, – сказала леди Лаверсток, подытоживая разговор и оставшееся невысказанным, – было бы величайшей ошибкой сделать что-нибудь такое, что бы восстановило герцогиню против лорда Мэйнверинга.

– Действительно, – согласилась подруга, – страшно подумать, что бы она сделала, если бы узнала, какую «божью коровку» подсунул ей внучек. Дорогая, нам нужно быть очень осмотрительными.

Придя

к такому выводу, они выразили восхищение туалетами друг друга и отбыли в Олмак. К радости леди Лаверсток, ее сын приехал туда раньше нее, и она отвела его в сторону, чтобы подготовить к встрече с «мисс Фэрбенк». Он страшно удивился.

– Мисс Фэрбенк? Здесь? Вы насмехаетесь надо мной, мэм. Я всегда считал, что мисс Фэрбенк – первосортная штучка, но проникнуть сюда – это несколько выше ее возможностей.

– Можешь думать, что хочешь, Чарльз, но ты скоро убедишься. Единственное, о чем прошу: не вздумай никому сказать, кто она на самом деле.

– Что? Позволить ей ускользнуть? Мама, это слишком. Только подумай, что скажут эти высокомерные патронессы, когда узнают!

– Именно об этом я и думаю. Только представить этот скандал! Должна тебе сказать, что она живет на Гросвенор-сквер у герцогини Льюэсской.

– У бабушки Мэйнверинга? – он присвистнул. – Так вот откуда ветер дует! Хорошо, мэм, я буду молчать. Но можно мне немножко подразнить ее нашим предыдущим знакомством? Не обязательно же говорить, где и когда мы встречались.

Такое предложение показалось его матери весьма разумным; она никогда не возражала, если он дразнил своих лошадей или собак, или младших братьев и сестру. Он тотчас отошел от матери и бросился искать по всему дому мисс Фэрбенк, чтобы немедленно открыть военные действия.

Когда же он нашел ее, она была увлечена разговором с Памелой и герцогом Девонширским, которого Чарльз сильно побаивался. Ему показалось, что момент для обстрела неудачен. Кроме того, он несколько лет не видел Памелу и теперь нашел, что она очень изменилась в лучшую сторону. Он пригласил ее на вальс, который как раз начинался, Памела согласилась, и он совсем забыл о Дженнифер.

Она же, продумав возможную оборону за время, миновавшее с утра, когда едва избежала встречи с леди Лаверсток, удивилась его простому приветствию и поклону. Возможно ли, чтобы он и его мать решили ее не разоблачать? Когда наконец этот странный вечер приближался к концу, она сказала себе, что, видимо, это именно так. Невероятно, но факт. Она не могла этого понять. Она видела, что леди Лаверсток и леди Бересфорд провели весь вечер вместе, и даже получила снисходительные приветствия от обеих. Катастрофа, которая грозила ей весь день, почему-то была отложена. Боялись ли они учинить скандал в Олмаке? Или не хотели ее разоблачать, дабы не волновать герцогиню? Какова бы ни была причина, сегодня, похоже, все обошлось.

В сотый раз она с надеждой оглядела комнату, ища лорда Мэйнверинга. Только бы он появился, и она могла бы попросить у него совета в этом новом затруднении! Но он, конечно, праздновал в объятиях Гарриет Вильсон свою утреннюю победу. Злясь на него и на себя за эту свою злость, она так ожесточенно принялась отплясывать с герцогом, что мисс Драмонд Варрел удивленно подняла брови, а леди Лаверсток и леди Бересфорд обменялись понимающими взглядами.

XII

Что же до Мэйнверинга, то он провел сумасшедший день, гоняясь за Дженнифер, которой нужно было сообщить, что Мандевиль будет молчать. Он заехал на Гросвенор-сквер так рано, как, по его понятиям, позволяли приличия, но ему сказали, что Дженнифер только что уехала на верховую прогулку. Заехав попозже, он узнал от дворецкого, что наверху леди

Бересфорд, и уехал, не назвавшись. Ему совсем не хотелось видеться с теткой. Дворецкий, однако же, сказал, что герцогиня и Дженнифер перед Олмаком поедут к леди Сефтон; он поехал туда в надежде перекинуться с Дженнифер парой слов, но по дороге столкнулся с Чарльзом Лаверстоком. Здесь была новая опасность. Нужно обязательно предупредить Дженнифер, что Лаверстоки в городе. Но от Чарльза, который искренне восхищался своим суровым опекуном, оказалось не так то легко отделаться, и когда Мэйнверинг добрался до леди Сефтон, ему сказали, что герцогиня и мисс Фэрбенк уже уехали в Олмак. Ему решительно не везло: на него тут же накинулся лорд Сефтон с длинными рассуждениями по поводу только что состоявшихся выборов в одном из его округов. Немыслимо же быть невежливым и не выслушать хозяина; необходимо также выказать интерес к предмету, который считается главным делом твоей жизни. Когда ему наконец удалось улизнуть, оказалось, что уже половина одиннадцатого вечера, а он – в брюках. Не было никакой надежды на то, что он успеет заехать домой, переодеться в бриджи до колен, необходимые для появления в Олмаке, и успеет туда до одиннадцати, когда, следуя установленным правилам, двери закроют.

В дурном настроении он провел беспокойный вечер, бродя из клуба в клуб и из одного игорного дома в другой не потому, что предпочитал какой-то из них, а только из-за их близости к Сент-Джеймс-Парку, а следовательно, к Олмаку. Он не желал признаться себе, что бродит там в надежде «случайно» встретить Дженнифер и бабушку, когда они поедут домой, но факт оставался фактом: он провел ужасно много времени в окрестностях Кинг-стрит. Встречая в клубах то одного приятеля, то другого, то там, то здесь садясь за карты, он, естественно, выпил гораздо больше, чем выпил бы, сидя в одном месте. Это нисколько не улучшило его настроения. Позади был тяжелый, суматошный день; фактически, напомнил он себе, прощаясь со швейцаром у Брукса, – два дня: прошлой ночью он вообще не ложился. Неудивительно, что выпитое на него подействовало.

Наконец его терпение, каким бы оно там ни было, было вознаграждено. Стоя в дверях игорного дома Франка на Кинг-стрит, напротив Олмака, он услышал крик лакея, призывавшего карету герцогини Льюэсской. Мэйнверинг быстро распрощался с друзьями, с которыми прощался на протяжении четверти часа уже раз пятнадцать, неторопливо пошел через дорогу к Олмаку и оказался у крыльца как раз в тот момент, когда герцогиня и Дженнифер вышли к карете. К его негодованию, они оказались не одни: с ними была Памела в сопровождении все того же Чарльза Лаверстока. Нельзя же разговаривать при них! Он заскрипел зубами – привычка, за которую в детстве его бесконечно ругала няня, – и, спрятавшись в тени, наблюдал, как Чарльз Лаверсток помогал дамам взойти в карету. Мэйнверинг подошел, поприветствовал всех и твердо приказал Чарльзу удалиться. Тот был очень недоволен, так как рассчитывал проводить Памелу домой и тем самым закрепить возобновленное знакомство, но он слишком боялся своего опекуна, который сегодня был еще суровее, чем обычно, и не запротестовал. Он неохотно повернул в сторону Брутон-стрит и предался мечтам о Памеле.

Тем временем Мэйнверинг, отдав распоряжения кучеру, занял место в карете рядом с Дженнифер.

Он тут же почувствовал, что Дженнифер, окаменев, отодвинулась, и понял причину этого, когда бабушка начала немилосердно высмеивать его из-за дуэли с Мандевилем.

– Полагаю, что ты ощущаешь себя героем, Джордж, – начала она, – ранив на дуэли балбеса из-за Ковент-Гарденской штучки. Мисс Фэрбенк и я очень веселились, слушая эту историю. Не так ли, мисс Фэрбенк?

– Ох, ужасно, – сказала Дженнифер, забившись в самый угол.