Сбежавшая невеста

Ходж Джейн

– Угу, – сказала Дженнифер, – но это уже другая история. Так что бедная девочка собрала все свое мужество и убежала с тобой.

– Да, ну не молодец ли? Мы все продумали в тот же вечер, но, конечно, не осуществляли наш план, пока положение не стало совершенно отчаянным. Если бы времени было побольше… Но не прошло и двух недель, как милорд прислал очередное запугивающее письмо: он, видите ли, хочет поскорее связать всех узами. Он, мол, будет иметь честь быть у нас на следующий день (заметь себе, и не подумал пораньше известить нас) и надеется, что ему удастся убедить мисс Перчис (это он Лиззи так называет) назначить день свадьбы. И при этом в письме ни доброго слова к бедной Лиззи, ни гу-гу, а все так

по-деловому, будто он обсуждает доставку тюка товаров. Для Лиззи это уже было слишком. Я боялся, что она сляжет и мы не сможем осуществить наш план.

– Снова истерика? – спросила Дженнифер.

– Нет, ей просто было плохо. Но на следующее утро она героически взяла себя в руки и сказала тете, что хочет прокатиться по парку, чтобы глотнуть свежего воздуха. Тетя, конечно, послала меня сопровождать ее, и мы были таковы. Мне только хотелось бы, чтобы, когда Лиззи заглянула в дядин стол, там оказалось не десять фунтов, а побольше.

– Она украла деньги у отца? Вот это чувствительность!

Он сердито покраснел.

– Дженни, ты злая. Что нам было делать? Ты же знаешь, какие гроши дает нам дядя на карманные расходы. Я не мог бы заплатить даже за почтовую карету до Лондона. И потом, о какой краже может идти речь, если это ее собственный отец. Но, черт возьми, жаль, что там было так мало. Хотя тетя Фостер отнеслась к ней сочувственно, совершенно ясно, что она так боится своего братца, что не смеет оставить у себя Лиззи дольше, чем на день-два. Нам повезло только, что дядя обещал произнести речь в Хэмпден-клубе сегодня и, конечно, не оставит этого намерения даже ради поисков Лиззи; к тому же Лиззи оставила ему такую запутанную записку, что он не сразу поймет, каковы ее намерения.

Дженнифер рассмеялась:

– Что ни минута, то узнаешь что-нибудь новенькое о кузине и дяде. Она – мастерица лицемерия, он больше заботится о своей политической карьере, чем о собственной дочери! Но я не сомневаюсь в твоей правоте. Только как ты собираешься использовать это преимущество в несколько дней?

– Как? Конечно, жениться на Лиззи. Тогда мы спасены.

– Эдмунд, ты меня удивляешь. Ты, кажется, сказал, что не говорил с нею о любви.

– Я и не говорил. Не мог же я воспользоваться несчастьем невинной девочки! Но я должен иметь право защищать ее. Ты что, Дженни, забыла? Ведь после женитьбы я имею возможность пользоваться своим наследством и показать дядюшке кукиш. Нужно только получить разрешение, и мы можем пожениться прямо завтра. Я не сомневаюсь, что Лиззи…

– Специальное разрешение? Но разве это не очень дорого?

– Конечно. Потому-то я так и обрадовался, увидев тебя. Если ты одолжишь мне пятьдесят фунтов, дашь в долг, а я отдам, как только вступлю во владение своим имением, я буду тебе бесконечно благодарен.

– Пятьдесят фунтов! – она оторопело посмотрела на него, – но, Эдмунд, у меня нет и пяти!

– Что! Дженни, не обманывай. Да твоя шляпка стоит больше!

Дженнифер покраснела. Невозможно да и неприлично объяснять Эдмунду ее действительное положение.

– Да, – произнесла она, – мой внешний вид производит впечатление богатства, Эдмунд, но это – обман. У меня, как и у тебя, ничего нет.

– Мне, конечно, придется поверить. – Было ясно, что он нисколько не поверил. – Тогда все пропало. Завтра дядя несомненно появится в городе, и если мы к тому времени не будем женаты, моя бедная малышка не сможет ему противостоять.

– Да уж, – сказала Дженнифер, – не сомневаюсь. Но погоди-ка. У меня есть идея. У меня с собой мой жемчуг. Если бы только продать его! Но как?

– Продать жемчуг твоей матери? Дженни, так нельзя! Но его можно заложить.

– Нет, Эдмунд, спасибо. Я не такая уж простофиля. Если я его продам, то дело сделано, и все. Если заложу, то этому не будет конца. Я

прекрасно помню, что говорил отец Ричарду, когда тот обратился к ростовщикам для оплаты своих долгов, которые наделал в колледже. Никогда не видела, чтобы отец так сердился. Нет, я решила твердо. Отнесу жемчуг к Грею, ювелиру. Я с ним немного знакома, и он мне поможет. Я приду к вам с Лиззи завтра и принесу деньги.

Он слишком обрадовался возможности получить деньги и потому его не очень волновало, какой ценой они достанутся.

– Я был уверен, Дженни, что ты – настоящий друг. А Лиззи-то как обрадуется, когда услышит хорошие новости!

Он тепло пожал ей руку и уже повернулся уходить, когда она остановила его.

– Погоди минутку, Эдмунд, – она быстро соображала. – Думаю, будет лучше, если ты пойдешь к ювелиру вместе со мной. Мне нелегко будет улизнуть без объяснений, а если мы встретимся с тобой здесь завтра в то же время, я найду предлог отослать конюха домой со Звездным и пойду с тобой на Саквиль-стрит. Тогда, получив деньги, ты сразу сможешь отправиться за специальным разрешением. Думаю, это будет не лишним: как бы ни важна была для дяди политика, вряд ли он задержится в деревне дольше, чем до завтра.

– Боюсь, ты права. Тогда до завтра. А вон, если не ошибаюсь, твой конюх. За тобой неплохо присматривают, Дженни.

– А как же ты думаешь? – Она улыбнулась и молча уехала.

XIV

Вернувшись на Гросвенор-сквер, Дженнифер нашла, что герцогине стало значительно лучше. Письмо Мэйнверинга послужило лекарством. Старая дама занималась тем, что одновременно поддразнивала горничную, примеряла парики и размышляла, куда поехать вечером: в оперу, в драму или на раут к леди Бессбароу. Дженнифер была сторонницей оперы. Толпа во время раута, сказала она, может только повредить еще не окрепшей герцогине. Это было, конечно, так, но про себя Дженнифер рассудила, что Мандевиль не был поклонником оперы и что даже если ей очень не повезет и он будет в опере, там легче не разговаривать с ним, чем у леди Бессбароу.

Она обнаружила, что ошиблась. Бинокль Мандевиля вскоре остановился на их ложе, и в первый же перерыв Мандевиль присоединился к ним. Герцогиня была в восторге. Она отметила его внимание к Дженнифер и считала, что если он сделает ей предложение, это исправит нынешнее двусмысленное положение Дженнифер. После того как женитьба Мэйнверинга была решена, герцогиня считала, что ему необходимо достойно избавиться от своей хоть и очень привлекательной, но сомнительной протеже. Так что при появлении Мандевиля герцогиня заявила, что ей нехорошо, и попросила нюхательную соль. Дженнифер уже сыграла ей на руку, выказав такой энтузиазм к опере. Герцогиня сделала вид, что ей становится хуже. Она, мол, поступила глупо, поехав, ей надо было поберечься, простуда возвращается с каждой минутой, голова болит. Короче, ей надо ехать помой и ложиться в постель. Только вот она не хотела бы портить вечер мисс Фэрбенк. Мандевиль тут же предложил свои услуги. Он с удовольствием проводит герцогиню домой, а с еще большим удовольствием останется и составит компанию мисс Фэрбенк. Что до патронессы, так не в соседней ли ложе леди Бересфорд?

Тщетно Дженнифер умоляла разрешить ей ехать домой с герцогиней. Мол, совершенно недопустимо, чтобы та ехала одна, она еще больше простудится… Герцогиня посмеялась: хоть ей и приятна компания Дженнифер, она вряд ли является действенным средством от простуды. К тому же к ней присоединится старый знакомый, генерал имярек, которого она знает всю жизнь и который в лучшие времена знавал ее мужа. Он проводит ее домой, они поболтают о старых добрых днях и особенно о том случае, когда она с его помощью проникла в Палату общин. Все устраивалось прекрасно, только не для Дженнифер.