Сбежавшая невеста

Райс Алена

— Ну как же, я же принц, у меня должно быть много фавориток.

Я не мог взять в толк, почему Гайм не понимает элементарных вещей и задает такие глупые вопросы. Это начинало злить.

— Почему? — вновь спросил он и почесал голову.

— Что почему?

— Почему у тебя должно быть много фавориток раз ты принц?

— Ну как же… я… потому что… это… Да все это знают…Это же просто…

Хотя теперь, когда у меня напрямую спросили об этом, оказалось, что я и сам не знал ответа на казалось бы такой простой вопрос. Просто всегда мне это представлялось естественным. Солнце светит днем, луна ночью, а у монархов всегда много фавориток.

Я молод, хорош собой, умён, имею успех у женщин

и почему бы не пользоваться этим? В конце концов я принц и глупо отказываться от тех привилегий, что дало мне право рождение. И если уж женщины сами запрыгивали в мою кровать, то почему я должен был отказывать себе в веселом времяпрепровождении. Я молод, холост, и в отличие от Ларгофа моя голова не была занята государственными делами. Меня больше волновало какое белье сегодня надела или вовсе решила быть без него мадам Жанин, чем нудные долгие совещания, которые устраивал отец и заставлял присутствовать на них, обсуждая урожай и торговлю с соседними королевствами. В отличие от брата, который активно принимал в них участие, я чаще всего просто смотрел в окно, думая о том, что графиня Генриетта давно зазывала меня к себе на чай, а совсем недавно она вышла замуж за престарелого герцога и теперь не представляла для моей холостяцкой жизни никакой угрозы, так что теперь можно было бы смело ее навестить и скрасить несколько своих одиноких ночей…

Иногда во время таких собраний я смотрел на старшего брата. Ларгоф был другой: серьезный, ответственный, у него даже фаворитка была одна и то он с ней встречался не чаще двух раз в неделю и в четко назначенное время. Иногда мне даже казалось, что ему приятнее проводить время с бумажками, чем в обществе прекрасных дам и в этом я его никогда не понимал. Как можно было отказываться от веселых вечеринок, не заканчивающихся до самого утра, знойных красоток согласных на все и компании верных друзей, готовых поддержать тебя в любых безрассудствах, вроде игры в карты на желания, когда проигравший должен был зимой пробежать голышом по дворцовому саду. Хотя… когда-то и Ларгоф был не прочь поучаствовать во всем этом, но постепенно он превращался в копию отца: вечно все его мысли были заняты делами королевства, никаких дурачеств и глупостей, только достойное поведение и вечные заботы о государстве и подданных. Бумаги сменялись встречам с горожанами, на которых брат рассматривал жалобы и решал возникшие вопросы, а потом снова были бумаги, советы, встречи и так до бесконечности. И я искренне не понимал как можно просиживать целыми днями в душном кабинете, когда вокруг бьет ключом яркая насыщенная жизнь полная вина, красоток и развлечений.

И вот теперь тролль задаёт мне вопрос, на который я казалось всегда знал четкий ответ, а я не знаю что ему сказать …

Что-то незримое поменялось во мне за эти дни. Вернее меня поменяла она, девушка с глазами цвета топленого шоколада.

И сейчас, стоя у порога дома и думая о том, что произошло со мной за эти дни, я уже не был так уверен в своих словах, которые буквально полчаса назад говорил Нери. А что если она и впрямь не притворялась? Что если все было правдой?

От этих мыслей потемнело в глазах и я сел на корточки, обхватывая голову руками.

А в голове то и дело набатом стучала мысль о том, что я мог ошибиться, а Нери никогда не простит мне все тех ужасных слов, что я ей наговорил. А я, дурак, ещё и предложил ей занять день в длинной череде моих любовниц. Правильно она тогда сказала — идиот! Самый настоящий идиот и есть!

Боги, что же я надел!

— Эй, ты чего? — Гайм осторожно потрогал меня за плечо.

Я поднял голову и уж не знаю, что тролль увидел в моем взгляде, но вердикт Гайма был однозначным:

— В трактир.

А я сейчас был готов идти хоть на край света, лишь бы забыть

о том, что наговорил Веринерии.

Глава 33

Веринерия

Я вышла за ворота и пошла по тропинке. Хорошо, что вождь Эль-Рих-Ус-Тум объяснил мне в какую сторону надо идти. Горгул нёс в лапах корзину с Бертом, который на все возможные лады ругался и хаял Натаниэля за то, что ему, бедняге, из-за выходки принца, пришлось выдвинуться в путь в такую рань.

Элвин, которому надоело слушать постоянное нытьё гусеницы пару раз отпускал корзинку, ловя ее у самой земли. — Если ты издашь ещё хоть звук недовольства, то я больше ловить корзину не буду. Так что или сиди молча или ползи сам, но твое нытьё уже надоело всем. Разве ты не видишь, что Нери и так несладко.

— Пф-пф-пф, — раздалось недовольное сопение из корзинки, но высказывать своё недовольство Берт побоялся, решив, что Элвин и впрямь заставит его весь оставшийся путь ползти самостоятельно.

Болотный кот, который не стал заходить вместе с нами в город и все это время жил у городской стены, уходя в лес на охоту и возвращаясь кажде утро обратно, прошёл со мной около ста метров, а потом, потеревшись о мои ноги, побежал обратно.

Что ж, видимо ему понравилось жить рядом с троллями, тем более, что стражники его постоянно чем-то подкармливали. Он был свободен, сыт и обласкан. И хотя расставаться с ним мне было грустн, но такова жизнь: мы кого-то встречаем, а с кем-то прощаемся и этого не изменить. Да и какое я имела право быть недовольной, что кот решил остаться там где ему лучше, а не пошёл со мной. Поэтому я обернулась, ещё раз посмотрев на большого пушистого зверя и смахнув непрошеную слезу пошла вперёд.

Солнце разгоняло утренний туман, вокруг пели птицы, а в воздухе витал запах лесных цветов. Мы неторопливо шли, болтая о чем-то незначительном с Элвином. К обеду солнце заняло центр небосвода и даже несмотря на тень, которую отбрасывали многовековые сосны, воздух становился все жарче и с каждой минутой идти было труднее. Поэтому когда нам попалась зелёная лужайка с поваленным на ней деревом, я остановилась:

— Предлагаю сделать перерыв, чтобы отдохнуть и перекусить. Тем более, что Су-Ар-Ви дала нам с собой вкусных пирогов.

— И с яблочным повидлом тоже? — высунул из корзинки пушистую голову Берт и наконец заговорил.

Молчание далось ему не легко. Но за последние несколько часов он не проронил ни слова, боясь угроз горгула.

— И с яблочным, — я протянула пирожок гусенице.

— Что теперь будем делать? — спросил Элвин, садясь рядом со мной на дерево и складывая кожистые крылья за спиной.

— Как и планировала раньше: придём в город, найдём жильё, работу и счастливо заживем. А потом накопим денег на переезд и уплывем куда-нибудь далеко-далеко…

— И будем жить без всяких гадких принцев, — жуя пирог проговорил манор.

— И без всяких гадких принцев… — повторила я, а в душе эти слова отразились тупой болью и обидой.

Неужели Натаниэль и впрямь думал обо мне так, как говорил… Конечно, именно так он и думал, иначе никогда бы не сказал мне подобные вещи…

Что ж, так даже лучше. Пусть думает как хочет, а меня впереди ждёт счастливое будущее. У меня будет небольшой уютный домик, где на подоконниках будут расти красивые цветы, а вокруг я посажу кусты пихты и поставлю невысокий белый заборчик. Только дом надо будет обязательно найти такой, чтобы там был чердак. Я обустрою его для горгула, а во дворе разобью небольшой садик для Берта. А ещё обязательно приложу все возможные усилия и во что бы то ни стало верну себе магию. И мне совершенно некогда будет вспоминать и думать о голубых глазах и темных волосах, волевом подбородке и прямом носе одного глупого принца…