Сборник "Чистая фэнтези"
Шрифт:
– Мы с женой вместе собирались! – в отчаянии выложил малефик последний козырь. – Она уже из Чуриха сюда вылетела. Наама не поймет…
– А ты на меня сошлись, дружок, – подмигнул лукавый старец. – Скажи: я тебя силой принудил. Вали кулем на нас с королем! Жена поймет, ты уж не сомневайся. Она у тебя умница, я в курсе…
Кряхтя, Нексус стал выбираться из-за стола. Сухая, похожая на птичью лапу ладонь чуть не смахнула на пол стопку книг в переплетах из лилльской кожи. Среди гримуаров явственно различались «Этические
«Рука славы», висевшая на стене, небрежно скрутила кукиш, давая понять, что аудиенция окончена.
Мускулюс с сожалением окинул взглядом длинный стол, установленный прямо во дворе Юрася Ложечника. Он успел отдать должное и наваристой ухе, и печеным баклажанам с чесноком, и мясной кулебяке с пылу с жару, и подчеревине, копченной на вишне. Под шкалик-другой «сливянчика» еще можно было бы…
Он сурово пресек предательские мысли.
– Шкварочек, мастер?
– Благодарю, достаточно. Не пора ли нам перейти к делу?
– Да-да, оно, конечно… – староста с шумом выдохнул. – Я готов.
Выглядел Юрась – краше в гроб кладут.
– Про вас я помню. Отправьте кого-нибудь за другими. Мне нужны потомки свидетелей. Главное, чтоб помнили рассказы пращуров об известном нам событии. Человек пять наберется?
Староста наморщил лоб.
– Кжыш Тесля, Маланка Невдалая, Яшик-сукоруб, – он загибал корявые пальцы. – Братья Сычи, ясен заусенец. Ну и Брёшка Хробачиха, куды ж без этой гадюки… Эй, Марек, подь до батьки!
Когда белобрысый Марек, получив подробные инструкции, умчался прочь, малефик наклонился вперед, поймал взгляд старосты – и не отпустил.
– Это хорошо, что мы с вами остались наедине. Вы ведь тоже не забыли, что вам говорил прапрадед?
– Прапрадеда я живым не застал. Прадед рассказывал. А больше – дед.
– Ничего, сойдет. Прямая ниточка, по мужской линии. Три-четыре узелка – пустяки. Распутаю. Сидите, молчите и не бойтесь. Я сделаю ваш рассказ максимально достоверным. Будьте спокойны, чары совершенно безопасные. Вы меня поняли?
Юрась сглотнул, дернув кадыком.
– Ага, мастер. Понял.
– Вот и чудесно. А теперь – ни слова. Начнете говорить, когда я подам знак. Нуте-с, приступим!
Малефик взял старосту за ауру, нащупывая пратеритные нити.
Прислушался.
«Бродяга!..»
Что ж, для начала – неплохо.
– Бродяга! Эй, бродяга!
Нихон обернулся.
– Ну бродяга же!
Мелкий, но бодрый дядя махал ему из-за плетня сразу обеими руками. Со стороны дядя напоминал ветряк. Таких Нихонова бабушка, светлая память старушке, звала: «мужичок-свежачок». И утверждала, что они долго не портятся, потому что дальше некуда.
– Да иди ж сюда!
Нихон подошел. Огромный, в одежде,
Ладони в мозолях. Ручищи-окорока. Плечи грузчика. Портовые амбалы завидовали, глядя на эти плечи. Низкий, хриплый голос – точь-в-точь мычание бугая. При способе накопления маны, который Нихон разработал сам, под свою ауральную фактуру, телесная сила была побочным эффектом – и маскировочным плащом.
А в глаза ему заглядывали редко.
Высоковато тянуться.
– Вот недотепа! Его в гости зовут, а он упирается! Другой бы за честь журавлем кланялся! Ноги мыл бы, воду пил…
– В гости? – не понял Нихон.
Свежачок подпрыгнул, раздражен тупостью бродяги.
– Куда ж еще? Ты посуди, дуралей: стоит честный хозяин, глотку дерет, здоровье на тебя, оборванца, тратит… Ясен заусенец, гостя заворачивает! Пошли, задарма жрать станешь! Еще и налью…
Нихон не собирался задерживаться в поселке на ночь. Спать под ракитовым кустом, на воле, было для мага делом привычным. С другой стороны, мерных лиг за день отмахал – сосчитаешь, заново в пот бросит.
Отказывать гостеприимцам он не умел.
– Спасибо, хозяин. Храни тебя Вечный Странник!
– Это правильно, – согласился гостеприимец, выпячивая цыплячью грудь. – Это по-нашенски. Ты благодари меня, бродяга. Мне, значит, приятно. Ты чаще благодари, а? И с этим… как его?.. с уважением! Обожаю, когда мне спасибкают…
Нихон раскрыл рот, поскольку от лишнего «спасибо» язык не отвалится. Но свежачок вновь замахал руками: чаще прежнего.
– Не здесь! В хату зайдем, там и благодарствуй!
Он моргнул и уточнил:
– Нехай стервь моя ухом слышит…
В хате было чисто и скучно. Это Нихон чуял с детских лет: где скука поселилась. Можно прогнать злыдней. Можно отвадить лысого бедуля, если гаденыш угнездится под стрехой. Можно истребить жирующих в запечье лихачей-одноглазиков. Но суку-скуку – ее трехдневной гульбой не прогонишь, если хозяева вконец оскучились.
Тут Высокая Наука бессильна.
– Стервь! Мечи калачи!
Мужичок подбоченился, красуясь перед гостем.
– Вот! Как сказал, так и по-моему! Сказал, что первого встречного в дом пущу? – пустил! Сказал, что будем в два горла твою стряпню жратеньки? – небось не подавимся! А я бродягу еще и спать у нас уложу! Чтоб ты от злости чихала, клюква сушеная!
– Чтоб вас обоих с копну раздуло, проходимцы!
Кислей ходячей оскомины, хозяйка встала у печи с ухватом наперевес. Была она тощей, в пару супругу, но ростом превосходила муженька на голову. Волчий оскал не красил хозяйку. Хотя и чувствовалось: скалить клыки ей не в новинку.