СБОРНИК ИНТЕРВЬЮ ФРЭНКА ЗАППЫ ДЛЯ ЮНЫХ ФАНАТИКОВ
Шрифт:
Независимо от того, станет ли это потребительским стандартом, эти возможности, похоже, открывают целое новое искусство композиции - помимо простого извлечения классных нот или аккуратных сэмплов.
Да. Учитывая изощрённость сегодняшнего аудиопотребителя, как только доходишь до осознания того, что тебе нравится звук CD, и винил - это неправильное отклонение, ты готов к следующему шагу - заиметь не просто музыку-минус-шипение-ленты, а аудиосреду. Это никогда не станет домашним предметом, потому что большинство людей живёт в местах, где невозможно это установить, не начав гражданскую войну с родителями или соседями. Даже если ты слишком громко слушаешь свою обычную систему с двумя колонками, тебе уже стучат в стены. А что же, блядь, будет, если установить такую штуку? Мне бы хотелось, чтобы
Когда я думаю о потенциале такой системы, мне вспоминается историческое место в Вене - Гавелка. Это кофейня, которая находится там, наверное, со времён Шуберта, и главное тамошнее развлечение - это стойка с газетами, немного фоновой классической музыки и всевозможные сорта кофе и венских круллеров - это маленькие кондитерские изделия, посыпанные сахарной пудрой. Это место очень странное, потому что там не бывает особых разговоров - люди просто читают газеты за стойкой. Владеет этим заведением старая женщина по имени миссис Гавелка - мне кажется, она занимается этим с рождения, а стены увешаны разными вещами от знаменитых композиторов и писателей, которые оплачивали свои счета, написав так называемую «графическую валюту». В этом смысле Вена - забавное место. Повидимому, однажды в Отеле-Империал останавливался Вагнер - и чтобы заплатить по счёту, он отдал несколько страниц из Парсифаля, которые до сих пор висят на стене этой кофейни. Промотером первого концерта Матерей Изобретения в Вене был парень по имени Иоахим Либен - иначе известный как Джой Лав, человек с постоянным лыжным загаром. Джой был не только единственным рок-н-ролльным промотером в городе, он также состоял в совете директоров музыкального издательства Universal Editions. Для меня визит в Вену был как поездка в [мелодраматичным тоном] «Страну 12-ти тонов». Если в Вене видишь музыкальный магазин, то в его окнах висят партитуры - я чуть с ума не сошёл! Можешь просто идти по улице, и вдруг - маленький магазин с партитурами Веберна в окнах. Так что нас привёз туда Джой, потому что он разрывается между двумя мирами. Он привозил туда рок-н-ролльные группы и одновременно занимался промоушном классических концертов, да ещё заседал и совете этого издательского концерна.
Он будет принимать участие в сентябрьских концертах?
Нет, в сентябре будет другой промотер - эта группа существует десять лет, и больше всего для их организации и популяризации сделал парень по имени Карстен Витт. У него настоящий организаторский талант; он помог им получить в своё распоряжение промышленное здание на окраине Франкфурта - это их постоянная лаборатория. То, что они с ней сделали - это фантастика: репетиционная студия с тройными стенами, подвал с постоянным климатом, полный всевозможных ударных инструментов, солидная подборка очень хорошей профессиональной аппаратуры, индивидуальные репетиционные залы, маленькая аудитория на первом этаже для пресс-конференций и сольных концертов. На третьем этаже сплошь современное офисное оборудование и связь, а на верхнем этаже - концертный зал с 20-футовым потолком и окнами, выходящими на Франкфурт; всё это в промышленном здании в районе цементного завода, это их объект. Так или иначе, помог организовать всё это Карстен. Когда проект только начинался, Карстен собирался передать бразды Андреасу Мёлих-Цебхаузеру - теперь дирижёр он, потому что Карстен получил работу дирижёра в Венском Фестфолькере. Так что когда он уезжал в Вену, в его концертном графике на 1992 год было забронировано место для Ансамбля с моим проектом.
Такое здание должно очень дорого стоить. Наверное, их хорошо финансируют.
Ну, они делят это здание с группой Junge Deutsche Philharmonie - это их настоящий оркестр, но состоящий из
Им, наверное, приходится силой затаскивать людей на концерты, чтобы прожить на сборы от них.
Если на концерт приходит 2000 человек, это большой сбор. Мне кажется, что в современной музыке - пусть даже в Европе её поддерживают больше, чем у нас - если на концерт приходит больше 500 человек, это особое происшествие, потому что для того, чтобы приманить концертный доллар, существует слишком много других вещей. Но бюджет Франкфуртского Фестиваля в этом году - т.е. общий «зонтик», под которым происходит это событие -кажется, составляет 6,7 миллионов долларов в месяц. За эти деньги нужно организовать все эти концерты - Кейдж, Штокхаузен, мой материал, и, кажется, Кнайфель. Каждому композитору отводится неделя; фестиваль совпадает с 80-м днём рождения Кейджа.
В Америке нет города, который бы раздобыл шесть миллионов на нечто подобное.
Да, и нужно ещё понимать, что в этот же самый период во многих других немецких городах проходят свои долбаные фестивали, с примерно равными бюджетами. Кажется, в Кёльне есть что-то не меньшего размера и столь же хорошо подготовленное. Одновременно что-то в Берлине. Кстати, в то же самое время один берлинский оркестр тоже будет играть мою музыку. В эту же неделю во Франкфурте после концертов нашего Ансамбля Junge Deutsche Philharmonie будет играть "Bogus Pomp".
Эта концертная серия будет для Вас приятной честью. Вы ждёте или боитесь этого?
И жду, и боюсь, потому что это, наверное, самый сложный концертный проект, в котором мне приходилось участвовать. Его обеспечение поразительно. И есть кое-какая бюджетная скованность. То есть, если бы это был рок-н-ролл - просто выйти и сыграть весь этот материал - то понятно, можно было бы продать много билетов, заработать много денег, а если потом взять их и вернуть в производство, то можно сделать много чего ещё. Но если говорить о зале на 2500 мест и такой музыке, как эта, то экономическая структура совсем другая.
А Вам приходится за это платить?
Нет. Фактически, дамы и господа, это первый раз в истории, что заплатили МНЕ. И заплатили достаточно для того, чтобы я смог почти год проработать над всем этим. Но это только то, что касается нот на бумаге, которые я представил ансамблю. Проблемы начинаются тогда, когда начинаешь соображать, как заставить всё это звучать как положено в такой обстановке - а потом всё разобрать и переместить ансамбль в два других места. Андреас Мёлих-Зебхаузер, дирижёр Ансамбля, ездил по Европе, пытаясь найти дополнительное финансирование. И если ему это не удастся, нам нужно будет составлять какой-нибудь План Б. [Ред.: Согласно нашим источникам в Barking Pumpkin, благодаря Альте Опер, Культурной Программе Siemens и другим источникам финансирования, в действие был введён План А.]
Какое влияние на Вашу работу как артиста, оказывают повседневные события - маленькие и большие?
В смысле новостей или в смысле домашних событий?
Рождение детей, новости - что угодно.
Ну, влияет и то, и другое. Если я вижу что-то, что выводит меня из себя, я никак не могу от этого отделаться. Я либо вообще перестаю работать, либо в слепом гневе несусь к Синклавиру. Некоторые вещи настолько подавляют, что я вообще не могу работать. Тогда я иду спать. Мне приходится отсыпаться, потому что впечатление бывает такое, что на тебя свалилась гора плохой энергии.
Некоторые артисты утверждают, что нужно отделять себя от таких вещей - как будто они могут отделить себя от своей работы.
Кто эти артисты? Какой, однако, важный вопрос перед покупкой их альбома!
Какой социологический «эффект лемминга» видится Вам в возвышении гитарного супергероя?
Я не могу сказать об этом особой речи, но по моим наблюдениям, современное понимание гитарной игры имеет больше отношения к спорту, чем к музыке. Это ситуация типа олимпийских состязаний. Задачи лежат в областях скорости, избыточного применения энергии, хореографии и внешней подготовки.