Сборник Мистических Рассказов
Шрифт:
Сзади послышался шум автомобиля. Он автоматически проголосовал, надеясь остановить попутку, но водитель, казалось ему, даже не среагировал на сигнал.
– Он меня не увидел.
– Содрогнулся Виктор Петрович.
– Для обычных людей я наверно действительно умер и невидим?
–
Наличие валидола теперь уже не успокаивало, и Петрович напрягся, чтобы представить в воображении, как мог умереть два дня назад, прямо на рабочем месте в своём уютном кабинете. Однако в воображении всплывали только расширенные от ужаса голубенькие глазки секретарши Эллочки.
– У этой курицы мозгов не
– Сморщился Петрович, понимая, что умереть на работе вполне возможно и вновь удостоверился в наличии в карманах лекарства.
Отгоняя мрачные мысли, Петрович остервенело, сплюнул и проследил за полётом жёлтого сгустка. Шлепок слюны вполне материально отпечатался на пыльном асфальте и это как-то укрепило дух, хотя мысли о смерти продолжали плескаться в усталом разуме, а в глазах всплывала бородатая морда кладбищенского распределителя.
– Может быть, я умер во сне и поэтому не в курсе того, что не живу?
– Мрачно подумал Петрович.
– Наверно во сне. Не смог проснуться перед смертью и всё осознать, а этот чёртов распределитель приснился мне ещё до кончины.
– Он замедлил шаг.
– Интересно, если сейчас вернуться на кладбище, сумею ли я отыскать там свою собственную могилу? Может правда всё приснилось? Какой-то дурацкий поминальный день?
– Промычал вслух Петрович и вновь поднял руку, чтобы остановить очередную попутку. На этот раз легковушка действительно резко тормознула, и водитель махнул ему, приглашая в солон автомобиля. Он, молча, сунул водителю деньги и с удовольствием вдохнул пропахший бензином воздух. Очевидно, этот запах приближал Петровича к действительности, отодвигая думы о смерти, но мужик заговорил на ту же тему.
– Автобус только до девяти часов ходит по маршруту. Люди не желают оставаться на кладбище до темна.
–
Петрович угрюмо молчал, старался не вникать в смысл слов водителя, а тот как назло, продолжал рассказывать.
– Говорят ночью из могил всякая нечисть выползает, так что незачем автобусу ходить до позднего часа. Я вас до дома довезу. Я знаю, где вы живёте.
– Он остановился только потому, что знает меня.
– Мелькнула мысль.
– Сейчас не те времена, когда водители подбирали всех голосующих.
– Он даже усмехнулся над своим предположением о невидимости самого себя для обычных людей.
В подъезде дома было всё как всегда. Петрович автоматически заглянул в почтовый ящик, который зазвенел пустотой.
Войдя в квартиру, не включил свет, чтобы не тревожить жену, подошёл наугад к дивану и лег не раздеваясь. Пружины дивана не скрипнули жалобно, раньше они всегда скрипели. Именно о пружинах успел подумать Петрович и вроде бы, успокоившись, провалился в сон. Ещё, почти сквозь сон, с каким-то равнодушием подумал о том, что если уже не живёт, то ему не надо и умирать. Вдруг вспомнил об уверенности своей жены в том, что жизнь и смерть, как два конца одного чего-то общего, всегда договорятся между собой. Жена всегда говорила, обдумывая смерть кого-либо, что она (смерть) не может враждовать с жизнью, что у этих двух всё заранее согласовано.
Так и уснул, провалился в очередную смерть по версии кладбищенского Ивана.
–
– Ласково тормошила мальчика мама.
– Папа уже в машину загрузил вещи. Сегодня родительский день и мы поедем на городское кладбище, помянуть твоего дедушку Витю, могилку его подправим.
– Женщина скорбно сложила руки на груди.
– Десять лет как умер твой дедушка.
– И мне десять лет будет летом. Папа обещал подарить велосипед.
– Да. Исполнится десять лет, и велосипед обязательно купим в честь дня рождения, как-никак юбилей, круглая дата.
– Мама ласково погладила Петю по светлой головке.
– Дедушка весной умер, после пасхальной недели, перед родительским днём. Ты летом, через два месяца родился, а назвали мы тебя в честь прадедушки, он на войне погиб, в Берлине захоронен на военном кладбище, в какой-то братской могиле. Мы не знаем, в какой могиле, и дед твой не знал, хоть и ездил в Германию на разведку.
–
Петруша протёр ясные глазки и сказал, натягивая штаны.
– Я его во сне видел.
– Кого его?
– Спросила мама.
– Его - прадедушку видел и войну видел, как там бойцы сражались с врагами.
– Мальчик по-взрослому покачал головой.
– Дедушку гранатой убило и ещё одного дядю с автоматом убило.
– Ты военных фильмов насмотрелся.
– Печально покачала головой мама.
– Сейчас перед праздником Победы одну войну по всем каналам показывают. Страшная она - эта война. Ты не смотри больше фильмы про войну и тогда сны тебе будут хорошие сниться.
– Ладно.
– Согласился Петя.
– Я теперь буду смотреть фильмы про путешествия, только их редко показывают. Вчера мы с папой смотрели жутик. Там тоже убивали людей, головы им отрезали. Уж лучше про войну, про битву за справедливость. Когда за справедливость воюют, то не страшно смотреть.
– Сказал мальчик уверенно.
– Я знаю, тот дедушка за справедливость погиб, только его всё одно жалко, а фашиста, которому голову оторвало снарядом, не жалко, это он бросил гранату и убил двух русских солдат. Я видел.
– О чем ты говоришь малыш? Забудь этот страшный сон, а солдат всех жалко, хоть своих, хоть чужих. И на войне погибших жалко и умерших, вот как твой дедушка от сердечного приступа, жалко.
–
Мать стояла перед сыном, пригорюнившись, и сказала, вздохнув тяжело.
– Когда человек умрёт, он обо всём забывает. Чтобы он не исчез из памяти для живущих людей, покойного надо поминать. На то и родительский день назначен Боженькой.
–
Петя обхватил маму руками, прижался к её телу.
– Я когда был маленьким ребёночком, жил в твоём животике?
– Спросил мальчик.
– Папа сказал, что туда посадил меня как картошку. Это правда?
– Правда, правда.
– Мама ласково поцеловала сына в макушку, но мальчик не унимался.
– А кто распределяет детишек по животикам?
– Он задорно посмотрел в глаза матери, самому любимому на свете человеку и сказал.
– Во сне я видел дядю, он говорил, что распределяет людей. Я не понял в чём тут дело? Мне кажется, что маленькие детки, такие как моя сестрёнка, вовсе не походят на картошку. Они хоть и маленькие, но уже человечки, умные и всё знают.