Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2)

Неизвестен 3 Автор

На протяжении 1924 г. правящая верхушка РКП (б) срывала политический капитал с критики взглядов Л. Д. Троцкого и его сторонников по проблемам партийного строительства, экономической политики и даже истории Коммунистической партии и Октябрьской революции. В начале 1924 г. Л. Д. Троцкий опубликовал знаменитые "Уроки Октября", где он на примерах потерпевшей поражение германской революции прозрачно намекал на "оппортунистические" проступки Зиновьева, Каменева, Рыкова и Сталина во время вооруженного восстания в октябре 1917 г. и возносил собственную роль в этих достопамятных событиях. В ответ на этот выпад партийный аппарат организовал мощную пропагандистскую кампанию в партийной и советской печати. В вышедших в свет многочисленных статьях и брошюрах указывалось на "небольшевистское" политическое прошлое Л. Д. Троцкого, подчеркивались

его ошибки в период заключения Брестского мирного договора с Германией, в период дискуссии "о профсоюзах", и, конечно, в период дискуссии 1923 г. по вопросам партийного строительства и экономической политики. Из набора всех этих ошибок и прегрешений складывалась довольно любопытная схема политической эволюции автора "Уроков Октября", который, согласно ей, оказался большевиком поневоле, принявшим Октябрьскую революцию за подтверждение своей теории "перманентной революции". Как бывший меньшевик Л. Д. Троцкий, естественно, принижал роль партийного аппарата и необходимость строгой партийной дисциплины, а как "перманент

ник" -- недооценивал революционных возможностей крестьянства, способности его средних слоев в союзе с пролетариатом бороться за построение социалистического общества.

Сами организаторы кампании дискредитации Л. Д. Троцкого, конечно, ни на йоту не верили в правдивость указанной схемы. По словам одного из ее организаторов М. М. Лашевича, "мы сами выдумали этот "троцкизм" во время борьбы против Троцкого". То же самое признавал и Г. Е. Зиновьев: "...Была борьба за власть, все искусство которой состояло в том, чтобы связать старые разногласия с новыми вопросами. Для этого и был выдвинут "троцкизм".

Посредством идейной борьбы с "троцкизмом" правящая верхушка Коммунистической партии не только добилась фактического отстранения Троцкого от участия в выработке основных направлений внутренней и внешней политики, но и попутно решила для себя два важных вопроса. Во-первых, была подготовлена идеологическая почва для теоретического обоснования более серьезных экономических уступок крестьянству (поскольку политические воззрения Троцкого трактовались ею как "антикрестьянские"). Во-вторых, правящая верхушка РКП (б), действуя вопреки Уставу партии, оформила свою политическую гегемонию над партией созданием в августе 1924 г. так называемой "семерки" -- нелегальной фракции Центрального Комитета, члены которой (Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, И. В. Сталин, Н. И. Бухарин, М. П. Томский, А. И. Рыков и В. В. Куйбышев) были связаны определенной дисциплиной. "Семерка" распалась в конце 1925 г. под влиянием обострившихся разногласий между Зиновьевым, Каменевым, -- с одной стороны, и всеми остальными -- с другой.

До весны 1925 г. новая экономическая политика РКП(б) ориентировалась на сдерживание и ограничение рыночных и капиталистических отношений в сельском хозяйстве. Аренда и покупка земли, а также применение наемного труда официально ограничивались, хотя в нелегальной форме существовали и развивались. Значительную часть продукции крестьянского хозяйства государство приобретало безвозмездно через систему прямого и косвенного налогообложения. Приведем некоторые цифры. В 1922 г. государство получило от крестьянства по единому натуральному налогу 361 млн. пудов ржаных единиц, и лишь 60 млн. пудов заготовило коммерческим способом.

В переводе на деньги сумма продналога составила 292,6 млн. золотых рублей, или 65 % всех доходов по бюджету. В 1923 г. налог с крестьянства взимался в смешанной, т. е. в натурально-денежной форме. 213 млн. пудов ржаных единиц (40 % суммы налога) государство получило в натуре, остальное -- деньгами и облигациями хлебного займа. Всего было собрано 534,7 млн. пудов так называемых "налоговых единиц". Коммерческим методом было заготовлено около 200 млн. пудов хлеба. В 1924 г. натуральная часть сельскохозяйственного налога сократилась до 116 млн. пудов ржаных единиц (22,4 % суммы налога), остальное было выплачено деньгами и облигациями (всего государство получило 515,8 млн. пудов налоговых единиц). Государственные закупки составили 300 млн. пудов хлеба.

Уменьшение доли натуральной части сельскохозяйственного налога в неурожайном 1924 г. сказалось на перебоях в снабжении городского населения продовольствием. Экспорт хлеба пришлось сократить. В то же время крестьянство не прекращало жаловаться на чрезмерность налогового пресса. Даже в урожайный 1923 год многие сводки ГПУ сообщали о

продаже крестьянами скота для покупки хлеба; о том, что в Сибири, на Дальнем Востоке, в Витебской, Тамбовской, Самарской губерниях и в Бурятии крестьянство накануне голода, а в остальных губерниях не имеет излишков для дальнейшего восстановления своего хозяйства.

Хотя власти не могли не понимать, что чрезмерное налогообложение подрывает производительные силы деревни, его облегчение было чревато не меньшими экономическими затруднениями. Для того, чтобы покрыть потребности государства в сельскохозяйственной продукции (для внутреннего потребления и для экспортных операций), не прибегая к налогу, нужно было насытить рынок дешевыми и качественными промышленными товарами, в том числе --сельхозмашинами, минеральными удобрениями и т. д. В этом случае крестьянство становилось заинтересованным в увеличении товарности своих хозяйств, в подъеме агрокультуры и т. д. Однако ничего подобного государственная промышленность пока крестьянству дать не могла, сама нуждаясь в экономической поддержке со стороны крестьянского сельского хозяйства (по линии государственного бюджета и неэквивалентного товарного обмена). Таким образом сплетался сложный узел взаимодействий и взаимозависимостей между про

мышленностью и сельским хозяйством, между партийно-государственной властью и крестьянством.

На Пленуме ЦК РКП (б) 23--30 апреля 1925 г. правящая верхушка партии ("семерка") решила развязать данный узел дополнительными экономическими уступками крестьянству, которыми реально могли воспользоваться все без исключения его слои. Резолюция Пленума "Очередные задачи экономической политики партии в связи с хозяйственными нуждами деревни" допускала сдачу земли в долгосрочную аренду (до 12-ти лет), выделение крестьян из общины для организации хуторских и отрубных хозяйств, снятие административных ограничений с применения наемного труда и создания кредитных товариществ. Общая сумма единого сельскохозяйственного налога понижалась до 280 млн. руб. Изъятие налога в натуре не предусматривалось.

Накануне этого Пленума в докладе на собрании актива Московской парторганизации 17 апреля 1925 г. Н. И. Бухарин выступил с подробным теоретическим обоснованием новых задач политики РКП (б) по отношению к деревне. "У нас, -- говорил он, -- есть нэп в городе, у нас есть нэп в отношениях между городом и деревней, но у нас почти нет нэпа в самой деревне и в области кустарной промышленности". В данном контексте понятие "нэп" обретало уже более широкий смысл, чем прежде, именно: всеобщую экономическую свободу, не сдерживаемую искусственно административными ограничениями. Ссылаясь на статью В. И. Ленина "О кооперации", Н. И. Бухарин выдвинул идею нового соотношения социально-классовых сил и нового сочетания экономических отношений в стране, по сравнению с теми, что существовали в первые годы после провозглашения нэпа. "С той поры, -- указывал он, -- как мы получили в свои руки живую, обросшую мясом, плотью и всем прочим, чем полагается, промышленность, должна была измениться наша политика: меньше зажима, больше свободы оборота, потому что эта свобода нам менее опасна". Считая, как и прежде, государственную промышленность формой социалистического хозяйствования, Н. И. Бухарин высказался за свободное (рыночное) ее взаимодействие с другими хозяйственными укладами, в процессе которого, по его мнению, эти несоциалистические уклады преобразуются в иное качество -- в разнообразные формы кооперативного хозяйствования. "Таким образом, -- по его словам, -- крестьянская кооперация будет срастаться с экономическими организа

днями пролетарской диктатуры, будет постепенно вдвигаться в систему социалистических отношений".

За теоретическими выкладками Н. И. Бухарина стояла довольно серьезная корректировка доктрины революционного большевизма. Во-первых, допускалась возможность победоносного строительства социализма на основе взаимовыгодного экономического сотрудничества государственной власти, держащей в своих руках крупную промышленность, и мелким крестьянским хозяйством. Во-вторых, полноправным участником этого социалистического строительства становилось все крестьянство, а не только его беднейшая часть. В-третьих, наличие капиталистических отношений в деревне не считалось главной угрозой социалистическим целям партийно-государственной власти; более нежелательным признавалось наличие в деревне люмпен-крестьянства, паразитирующего на помощи со стороны государства.