Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2)
Шрифт:
Данные теоретические новации представители правящей верхушки партии (имеются в виду члены "семерки") приняли далеко не безоговорочно. Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев выступили против теории социализма в одной стране, и состоявшаяся 27--29 апреля 1925 г. 14-я конференция РКП (б) приняла по этому вопросу компромиссную резолюцию "О дальнейших судьбах СССР в связи с замедлением международной революции", в которой различались понятия "полная" и "окончательная" победа социализма. Накануне Октябрьского (1925 г.) Пленума ЦК РКП (б) они же обратили внимание на "недооценку кулацкой опасности" и добились принятия резолюции об организации деревенской бедноты, а также принудили Н. И. Бухарина к публичному размежеванию с "кулацким уклоном Стецкого-Богушевского". И. В. Сталин, в свою очередь, перестал высказываться в пользу увеличения срока аренды земли до 40 лет.
Л. Д. Троцкий и его сторонники занимали выжидательную позицию, не выступая с открытой критикой "семерки",
ного производства вырос на 57 %, вплотную подойдя к объему ценности произведенных материальных благ в 1913 г. Некоторые признаки увеличения разрыва между покупательной способностью населения и стоимостью произведенной массы промышленных товаров (до 300 млн. руб.) пока еще не сказывались на понижении покупательной силы червонца. Напротив, этот разрыв даже до некоторой степени стимулировал усилия хозяйственных органов но вовлечению в производственный процесс законсервированных ранее производственных мощностей. Но так как отечественное машиностроение не могло удовлетворить потребностей расширенного воспроизводства товаров широкого потребления, большие надежды возлагались на увеличение закупок оборудования за границей. Для этого, в свою очередь, следовало увеличить объемы сельскохозяйственного экспорта и прежде всего хлеба, стоимость которого на мировом рынке увеличилась почти в два раза, по сравнению с ценами 1913 г.
В надежде на хороший урожай 1925 г. государственные хозяйственные органы запланировали в 1925/26 хозяйственном году такой объем экспорта и импорта, который бы позволил увеличить объем промышленного производства на 50 %. Под эти объемы были выделены соответствующие кредиты, вновь приняты на работу десятки тысяч рабочих и служащих. Однако из намеченных по плану хлебозаготовок 545 млн. пудов удалось заготовить только 336 млн. пудов, исчерпав все отпущенные для этого кредиты по линии "Хлебопродукта" и органов кооперации. Временами количества заготавливаемой ржи было недостаточно даже для вполне бесперебойного снабжения внутреннего рынка. Назревал серьезный экономический кризис, основным источником которого явилась незаинтересованность крестьянина -- производителя хлеба -- в накоплении денег, так как за ними не стояли в достаточной мере промышленные товары. Таким образом, освободив крестьянина от чрезмерного налогового пресса, государство не позаботилось о том, чтобы возросшая товарность крестьянского сельского хозяйства была скомпенсирована соответствующим увеличением объемов промышленного производства.
Из-за невыполнения плана хлебозаготовок и экспортно-импортного плана хозяйственным органам пришлось на 10 % сократить намеченное увеличение объемов промышленного производства, что, к сожалению, не сопровождалось соответствующим сокращением денежной массы в об
ращении и переходов к более гибкой системе налогообложения и политике цен. С февраля по октябрь 1925 г. общая масса денег в обращении возросла на 52 процента, превысив тот оптимальный уровень, который необходим для обеспечения потребностей оборота. Ответом на это превышение стал рост цен вольного рынка и безнадежная попытка сбить его административным понижением цен в государственной и кооперативной розничной торговле.
Провал хлебозаготовительной кампании и экспортно-импортного плана, намеченных на 1925/26 хоз. год, требовал серьезной корректировки курса экономической политики и, в особенности, политики партии в деревне, где завязывался основной узел социально-экономических противоречий. В своем докладе на Пленуме Ленинградского губкома 11 сентября 1925 г. Зиновьев акцентировал внимание на сосредоточении излишков товарного хлеба в руках зажиточных слоев крестьянства. 14 % крестьянских хозяйств с посевом от 6-ти и более десятин, согласно его сведениям, будут распоряжаться 61 % товарных излишков, следовательно, они -- непосредственные виновники срыва хлебозаготовительной кампании. С этим выводом, облеченным в форму предупреждений о растущей зкономической силе кулака, Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев вышли на XIV съезд Коммунистической партии, состоявшийся в декабре 1925 г. Это обстоятельство показалось Л. Д. Троцкому и его сторонникам важным симптомом возможного сближения "старой" и "новой" оппозиции в интересах совместной борьбы с "крестьянским" уклоном правящей партийной верхушки. По мнению Троцкого, на XIV съезде случился "совершенно чудовищный по внешности, но вполне закономерный в то же время парадокс: ленинградская организация, дошедшая в борьбе с оппозицией (Троцкий имеет в виду оппозицию 1923 г.
– - Прим. авт.) до геркулесовых столбов, громившая недооценку крестьянства, крикливее всех выдвигавшая лозунг "лицом к
Не являлась ли в свете вышеизложенного беспочвенной сама постановка Н. И. Бухариным вопроса о взаимовыгодном сотрудничестве государственной власти и крестьянства, раз находящаяся в руках государства крупная промышленность не была готова к взаимоотношению с крестьянством на почве рынка? Легче всего было бы ответить на этот вопрос утвердительно, если закрыть глаза
на действительно существовавшие для реализации теоретических посылок Бухарина резервы. Дело не только в том, что госпромышленность не могла насытить потребительский рынок и тем самым стимулировать продажу крестьянам товарных излишков. На рынке, в широком смысле этого понятия, действуют и другие экономические стимулы, например, выполнение платежных обязательств по кредиту, долгосрочной аренде и, наконец, по выкупу в частную собственность земли и других материальных ценностей. Для рынка и его законов имеют немаловажное значение и накопление капитала в форме его вложения в банки, сберегательные кассы, кредитные общества и т. п. Для ситуации 20-х годов наиболее вероятным каналом накопления капитала или его приобретения на условиях кредита была кооперация -- потребительская, сельскохозяйственная, кредитная, кустарно-промысловая и т. д., конечно, при наличии доброй воли партийно-государственной власти к свободному развитию ее.
Но что же мы видим, анализируя состояние кооперации? Докладывая 3 января 1925 г. на заседании Политбюро ЦК РКП (б), председатель комфракции Сельско-союза Г. М. Каминский, например, отмечал, что "у мужика к сельхозкооперации доверия еще нет, они не верят в свои органы управления, они мало заинтересованы в активном участии в кооперации. ...Надо организовать действительное членство в кооперации для того, чтобы дать какие-либо привилегии и преимущества, чтобы они чувствовали выгоды членства". Из прозвучавших на том же заседании докладов представителей руководства потребительской (Л. М. Хинчук) и промысловой (С. П. Середа) кооперации следовало, что льготное кредитование в них отсутствует, а самостоятельность низовых звеньев по большей части фиктивна. Выяснилось также, что крестьяне опасаются вносить вклады в кооперативный оборот из-за того, чтобы не прослыть кулаком и не попасть в разряд "лишенцев" (лиц, лишенных избирательных прав по социальному признаку). Отталкивает их от кооперации и отсутствие выборности, когда, по словам одного из выступавших, "нет даже никакого намека на контроль кооперативного избирателя-члена над кооперативной администрацией". Дело порою доходит до курьезов, когда крестьяне требуют за назначенных в кооперативную администрацию коммунистов залоговых сумм, так как эти горе-администраторы часто проворовываются, пользуясь бесконтрольностью своего положения.
Немалые резервы стимулирования товарности крестьянского сельского хозяйства содержало улучшение работы государственного аппарата (прежде всего Наркомата внутренней торговли) в деле распределения промышленной продукции. В стране существовали целые "торговые пустыни" -- места, куда не доходила ни кооперативная, ни государственная, ни частная торговля. Даже оптовый товарооборот, но уже по другим причинам, оказывал недостаточную стимулирующую роль в создании и укреплении смычки между городом и деревней. Эти причины, по мнению Ф. Э. Дзержинского, назначенного d 1924 г. на пост руководителя госпромышленности, лежали в усиливающейся бюрократизации государственного аппарата. Не в силах более бороться с этим злом, Ф. Э. Дзержинский готовился даже подать в отставку. В своем письме Сталину от 9 октября 1925 г. он, например, отмечал, что "весь наш государственный аппарат строится по принципу все большего и большего усиливания функциональных ведомств и все большего ослабления производственных и оперативных, связывая их всякую инициативу, делая их все более неответственными и бессильными. Без согласования они ничто. План, программы, распоряжение финансами, находящимися в их администрировании, распоряжение их изделиями, закупки и торговые сделки и здесь, и за границей -- все это на каждом шагу регламентируется, согласовывается, приостанавливается и т. д.".
Так, применительно к осуществимости на практике "доктрины" Бухарина, можно утверждать следующее: ее успех объективно нуждался в коренном изменении политического и экономического механизмов управления, при котором все крестьянские хозяйства могли реально "обогащаться", причем, не в форме накопления натуральных запасов сельскохозяйственной продукции (как получилось на практике), а в форме их коммерческого, делового употребления. Для этого недоставало совсем "немногого", а именно: чтобы высшее партийное руководство сочло более недопустимым строить политику в деревне в свете категорий "гражданской войны". А между тем в своем выступлении на упомянутом уже заседании Политбюро 3 января 1925 г. И. В. Сталин отчетливо сказал: "...Мы до полной ликвидации гражданской войны далеко еще не дошли, и не скоро, должно быть, дойдем".