Сборник "Пендергаст". Компиляция. Книги 1-18"
Шрифт:
Пендергаст зашел за служебную стойку и прошел к небольшой двери, едва заметной среди стеллажей. Открыв дверь, он стал спускаться по находящейся за ней лестнице.
Под главным читальным залом находились все семь уровней книгохранилища. Первые шесть являли собой настоящие города. Тесно стоящие ряды книг казались бесконечными. Это в совокупности с низкими потолками хранилища порождало у многих нечто похожее на клаустрофобию. Что касается Пендергаста, то тот, лавируя между стеллажами и вдыхая запах пыли, плесени и старой бумаги, испытывал состояние полного душевного покоя. Подобное, надо сказать, случалось с ним крайне редко. Бремя расследования стало казаться ему
Но времени на реминисценции не было, и Пендергаст ускорил шаг. Добравшись до очередной, еще более узкой лестницы, он продолжил спуск в недра хранилища.
Выбравшись в конце концов из лестничной клетки, Пендергаст оказался на седьмом уровне. В отличие от верхних этажей, где все книги и журналы были тщательно каталогизированы, здесь царил хаос. Вместо длинных упорядоченных улиц с боковыми проходами и перекрестками здесь преобладали узкие — на радость крысам — проходы и тупики. Этот уровень посещался крайне редко, несмотря на то, что здесь, по слухам, нашли свое упокоение просто потрясающие книжные коллекции. В помещении стояла духота, дышать было трудно. Создавалось впечатление, что воздух на седьмом уровне не циркулирует вот уже несколько десятилетий. От лестничной клетки во все стороны разбегались проходы между стоящими в беспорядке книжными шкафами.
Пендергаст остановился в мертвой тишине седьмого уровня, и его гипертрофированно острый слух уловил слабое шуршание — это колонии чешуйниц проедали себе путь в неисчерпаемых запасах целлюлозы.
Тут же раздался другой звук — более громкий. Кто-то сопел.
Пендергаст, лавируя между шкафами, двинулся на звук. Источник сопения становился все ближе.
Вскоре перед ним появилось световое пятно. Повернув за последний угол, Пендергаст увидел большой деревянный стол, залитый ярчайшим светом рефлектора, которым обычно пользуются в своей работе дантисты.
На краю стола располагалось несколько предметов: шило, катушка суровых ниток, пара белых хлопковых перчаток, переплетный нож и тюбик с клеем. Рядом с ними стопкой лежали справочники: «Враги книг» Блейда, «Энтомология города» Эблинга и «Методы хранения бумажных предметов искусства» Клаппа. На библиотечной тележке рядом со столом находилась куча старинных томов, пребывающих в разной степени разрушения. У некоторых отсутствовали переплеты, у других были разорваны корешки, а иные вообще распались на отдельные страницы.
За столом спиной к Пендергасту сидел человек. Грива исключительно густых и спутанных седых волос ниспадала на его сгорбленную спину. Человек снова громко засопел.
Пендергаст, выдерживая приличное расстояние, привалился плечом к одному из стеллажей и легонько постучал костяшками пальцев по металлу.
— «Я слышу чей-то стук», — не поворачивая головы, процитировал человек хорошо поставленным и очень мужественным голосом. И шмыгнул носом.
Пендергаст еще раз постучал.
— Иду, иду! — ответил сидящий и громко засопел.
Пендергаст постучал в третий раз, значительно более громко и настойчиво.
Человек распрямил плечи и, издав раздраженный вздох, возопил:
— «Восстань, Дункан, от стука моего! Ты это можешь».
После этого он положил инструменты переплетчика на книгу, с которой работал, и обернулся.
У человека были тонкие
— Неужели меня осчастливил своим появлением сам специальный агент Пендергаст?! — воскликнул он. — Суперэкстраспециальный агент Пендергаст.
— Как поживаете, Врен? — слегка склонив голову, спросил Пендергаст.
— Я приношу тебе свою почтительную благодарность, — сказал человек и, показав на тележку с книгами, продолжил: — Но времени в обрез и слишком много страждущих детишек.
Нью-Йоркская публичная библиотека дала приют множеству странных заблудших душ, и среди них не было более странного существа, чем призрак, известный под именем Врен. О нем, похоже, ничего не было известно. Оставалось загадкой, является ли обращение Врен его именем или фамилией. Впрочем, это могло быть ни тем ни другим, а просто прозвищем. Никто толком не знал, состоит ли он в штате библиотеки. Для всех было тайной, чем он питается. Находились люди, которые утверждали, что Врен поддерживает свое бренное существование, потребляя переплетный клейстер. Доподлинно было известно лишь то, что он никогда не появляется за стенами библиотеки. Во всяком случае, на улице его никто не видел. Кроме того, все знали, что он обладает уникальным охотничьим инстинктом при поиске скрытых на седьмом уровне сокровищ.
Врен обратил на гостя блестящие, словно у ястреба, желтые глаза и сказал:
— Что-то вы сегодня сами на себя не похожи.
— Именно, — ответил Пендергаст, не вдаваясь в подробности. (Врен, впрочем, и не ждал от него никаких объяснений.)
— Мне интересно, помогли ли вам эти… как их? Ах да, отчеты старой водопроводной компании и книга народных преданий о «Пяти углах».
— Да, и очень заметно.
— И что вы принесли мне сегодня, лицемерный соблазнитель? — поинтересовался Врен, показав на сверток под мышкой Пендергаста.
Пендергаст оттолкнулся от стеллажа и ответил:
— Это рукописный текст «Ифигении в Тавриде».
Врен слушал Пендергаста с каменным выражением лица.
— Манускрипт был иллюминирован в монастыре Святого храма в конце четырнадцатого века. Одна из последних работ монахов перед страшным пожаром тысяча триста девяносто седьмого года.
В желтых глазах старика промелькнула искра интереса.
— Книга привлекла внимание папы Пия Третьего, который объявил ее святотатственной и приказал сжечь все экземпляры. Она же знаменита рисунками и надписями на полях, сделанными переписчиками. Говорят, что эти записи имеют прямое отношение к утраченным частям фрагментарного «Рассказа повара» из «Кентерберийских рассказов» Чосера.
Искры интереса в глазах Врена превратились в алчное бушующее пламя. Он протянул руку.
— Но взамен я попрошу вас об одной услуге, — пряча сверток за спину, сказал Пендергаст.
— Кто бы сомневался, — бросил Врен и убрал руку.
— Вам известно что-нибудь о завещании Уиллрайта?
Врен подумал немного и отрицательно покачал головой. Седые патлы разлетелись в разные стороны.
— С тысяча восемьсот шестьдесят шестого по тысяча восемьсот девяносто четвертый год он заведовал городским земельным управлением. Парень прославился как страшный барахольщик и по завещанию передал библиотеке массу афиш, рекламных объявлений, театральных программок, городских циркуляров и других документов того времени.