Сборник Попаданец
Шрифт:
— Хороший вопрос, ваше высочество. — Хмыкнул я. — Хороший…
Мы вошли в приемный зал, где герольды бегали взмыленные, пытаясь расставить всех, согласно занимаемым должностям и статусу. Не знаю, на счастье или нет, но принц властным поднятием брови отогнал от меня всю эту шушеру, установив мою скромную персону непосредственно рядом с собой по правую руку. С одной стороны, вроде как приятно, с другой стороны — сразу же ощущаешь на себе целую кучу колючих взглядов стаи товарищей, что, несомненно, не в курсе того, какого, спрашивается, лешего какой-то сопляк удостоен милости стоять у левой пятки любимого господина.
Я тяжело вздохнул, похоже,
— Начинается, — тихо шепнул мне через плечо принц. — Давай натягивай лучшую свою улыбочку.
— Еще чуть-чуть натяжки — и лицо по краям разорвется, — тихо, так же шепотом ответил я.
От дверей взревели трубы, слуги расшаркались ножками и замахали цветными знаменами, после чего створки наконец-то раскрылись, пропуская внутрь так долго ожидаемых гостей. На мое удивление, первым в зал вошел не император, а огромный бритоголовый мужик, чье лицо словно паутиной пересекали сотни больших и маленьких шрамов. Широкие мощные плечи, строгий черный наряд, расшитый серебряной нитью, и пусть несколько аляповато выглядевшая из-за множества фигурных блях, но вполне ноская и функциональная разгрузка, перетягивающая грудь и торс здоровяка. Ого! А я ведь видел подобные наборы ремней, точные копии носили рейнджеры империи, похоже, дядечка серьезен, как нож у горла.
— Татум Герд Шредерграм! — объявил мажордом, от дверей продолжая выкрикивать еще какие-то титулы вояки.
— Это армия империи и ее разведка, во всей своей красе, барон, — все так же шепотом просветил меня принц. — Если хотя бы половина слухов о нем правда, то бабушкин цепной пес Гербельт по сравнению с ним скромная четырнадцатилетняя послушница храма, видевшая мужчин лишь на картинках в книжках.
— Жуткий тип, — выдал я свое резюме Паскалю.
— Нет, — едва качнул отрицательно тот головой. — Сейчас приготовься, вот кого стоит бояться.
— Танис Ром Вапорт! — произнес объявляющий гостей, а я в ожидании монстра глупо растянулся в лице.
В дверь, слегка прихрамывая и опираясь на черную резную тросточку, вошел седой и сгорбленный, сухой, как палка, дедулька с гладко выбритым лицом и необычайно живым и умным взглядом.
— Вот, Ульрих, вот как выглядит самый опасный человек на той оконечности света, — тихо рассмеялся принц. — Кстати, ты не знаком случайно с самым опасным человеком с этой оконечности?
Принц едва заметно повел кистью в сторону короля, где по его правую руку стоял высокий беловолосый мужчина с резким хищным профилем и льдом глубоких умных голубых глаз. Хм. Удо Вилькс, держатель всей королевской казны, ну и министр финансов заодно, кажется, я понял, на что намекает Паскаль. При явном физическом отличии в них чувствовалось какое-то внутреннее родство. Не знаю, как это описать, что-то неразличимое, но нечто тяжелое чувствовалось, когда подобные люди смотрят на тебя. Сразу сознание рисует щелчок кассового аппарата, бегут нолики, циферки, и ты понимаешь, что «уплочено», цена на тебя поставлена и уже сведены все составляющие в сводную месячную отчета.
— Б-р-р-р, — шепнул я. — И вправду кожей ощущаешь при взгляде на них неимоверную хитрожопость внутри каждого.
— П-ф-ф! — Паскаль попытался сымитировать кашель, душа в кулак накативший смех.
— А ну-ка прекратили оба! — зашипела на нас Катрин, стоящая чуть в сторонке. — Ведете себя, как малолетние балбесы!
Остальных
Напоследок я чуть не оглох от труб и прочих дуделок, когда герольды протрубили заход в приемный зал венценосного, ужасного и непобедимого Дарта Вейдера. Шутка. Естественно, под декламацию многочисленных титулов, званий и прочих громких слов последним к нам пожаловал император во всей своей красе.
— Паскаль! — От изумления из меня напрочь вылетели все манеры.
— В чем дело? — Принц удивленно повернулся ко мне.
— Это кто?! — Я невольно схватился за сердце.
— Император. — Он недоуменно пожал плечами. — Кто же еще?
— Это же женщина! — Я с трудом сдержался, чтобы не перейти на полный голос. — Как император стал женщиной?!
В зал в окружении миловидных фрейлин, придерживая длинный шлейф ажурного подола платья, вплыла снежная королева собственной персоной, в лучших традициях всех стереотипов. Высокая, сухая фигура, прямая спина, открытая шея и вздернутый острый властный подбородок с колючим взглядом неимоверно мудрых и от того холодных глубоких глаз.
— Что значит как? — Паскаль уставился на меня как на недоумка. — Вообще, насколько я помню историю этого мира, императорами всегда становились женщины в их роду.
— Но… но… — Я тупо вертел головой по сторонам, не находя слов.
— Видел бы ты сейчас свое лицо. — Принц вновь с трудом удерживал свой смех. — Катрин, глянь на него, его, по-моему, сейчас паралич разобьет, или будет тут в припадке по полу кататься.
— А в чем дело? — Принцесса испуганно посмотрела в мою сторону. — Он белый, словно его мелом обсыпали.
— Он думал, император мужчина, — веселился принц.
— Почему? — Расплылась в улыбке его сестра, обдумав услышанное и еще раз взглянув в мою сторону.
— Видимо, ему не совсем ясно, как у нашего папы может быть две мамы и ни одного отца. — Паскаль с трудом сдерживался, щипая себя за руку, чтобы успокоиться. — Ой, не могу, я сейчас помру, ты только глянь на него!
— П-ф-ф-ф! — Они на пару принялись тщательно имитировать внезапно накативший кашель, прикрывая рты руками.
А мне было не до них. Мне внезапно стало абсолютно наплевать на принцев и принцесс, на всю эту придурошную королевскую семейку с их загадками, тайнами и прочим беспутством. Мне в один миг стало наплевать и на императора со всем миром разом, потому как мой взгляд упал на скромную молодую девушку, идущую за спиной этой властной женщины. Я смотрел, не в силах отвести взгляд, на ее аккуратно подобранную и опущенную головку с двумя изумрудами проникновенных глаз, что, казалось, проникали своим каким-то волшебным светом прямо ко мне в душу.
«Привет, — хотелось мне, глупо улыбнувшись, сказать ей. — Знаешь, а я скучал».
Но я молчал, чувствуя, как горечь внутри меня подкатывает к горлу. Это она, это та самая, та милая и… близкая моему сердцу девочка-ромашка.
Где-то на далеком юге, под ласковый шелест южного моря, в мерный такт волн по прибрежной гальке тяжело ступал мужчина. Ночь. Россыпь звезд и тяжелое зрелое тело полновесной луны. Он шел, явно с трудом опираясь на подраненную и еще не зажившую ногу, а одна рука бездейственно висела на перевязи, притянутая к груди.