Сборник рассказов
Шрифт:
Я не заподозрила угрозы, когда Дрищ начал щипать меня на тощую жопку, шевелить тараканьими усиками, выращенными им с трудом, для солидности, и дарить мне киндер-сюрпризы, прося за них поцелуя. Зато угрозу заподозрил мой мрачный папа, и побил Дрища ногами возле школьной столовой. А мне потом дома показывали книжку научную, и, прикрывая листком бумаги полстраницы, давали почитать абзац про педофилов.
Так я поняла, что охота на мою честь открыта. И стала бояться.
Я боялась ещё год. Я боялась подвалов.
В 14 лет я впервые попробовала водку, сидя в компании малознакомых мальчиков-дачников, и чуть не потеряла честь по доброй воле.
Мальчик Виталик предложил мне показать красивую полянку в лесу, на которой растёт много ландышей, а я подумала, что он просто хочет целоваться, но стесняется. И пошла на полянку.
Когда мальчик Виталик попытался снять с меня трусы — я заподозрила неладное, и подняла вой. На вой сбежался народ, и моя подруга Марина стукнула Виталика по голове толстой веткой, после чего потащила меня домой.
Я плелась домой, ревела, а из штанины у меня свисал лифчик, который волочился по пыльной дороге, и напоминал о страшном покушении.
Потом я познакомилась с Серёжей из соседнего дома. Он был очень воспитанный, и понравился моей маме. Я ходила к нему домой, а он мне пел песни под гитару, и говорил, что любит. На честь мою он не покушался.
Пока не пришло лето, и мы с ним на пару не обгорели на подмосковном пляже.
Я заботливо поливала кефиром Серёжину спину, а когда очередь дошла до меня, Серёжа вдруг вспучился, покраснел, и принялся слизывать кефир с моей спины. Я хихикала, и мне это нравилось. Пока Серёжа не перевернул меня на спину, и не вспучился ещё больше. Я посмотрела на его красное лицо, на подмышки с причёской «тут потерялся и умер Индиана Джонс», и поняла, что честь моя под большой угрозой.
Под ОЧЕНЬ большой угрозой. Я это даже почувствовала бедром.
Серёжу я укусила, дёрнула за волосатую подмышку, заорала: «Я хочу домой!» — и сдриснула на лестницу в одних трусах. Честь была спасена. Сергей — подвергнут остракизму и бойкоту, а охота продолжалась.
Ещё через полгода у меня выросли сиськи до первого размера, и появилось увлечение панк-роком. Я ездила с друзьями-панками на Полянку, на концерты Гражданки, красила волосы в зелёный цвет, и влюбилась в прыщавого Квака.
Квак был кудряв, прыщав, и хорошо играл на гитаре. Что ещё надо для того, чтобы без памяти влюбиться?
Он рисовал мне на животе фломастером символ анархии, и выписывал аббревиатуру Гр. Об.
Мы целовались у него дома, под Курта Кобейна и «Хуй Забей».
Он говорил, что мои сиськи — сосисочного цвета, и у меня внутри всё замирало от такого
Он научил меня курить и ругаться матом, а так же прогуливать занятия в музыкальной школе.
А потом Квака забрали в армию.
На его проводах я вторично напилась, и ушла в ванную блевать.
Во время моего непрезентабельного занятия я вновь чуть не лишилась чести. Спасло то, что орудие, которым эта моя честь должна была быть отобрана — не функционировало. Почему-то. Зато я впервые это орудие увидела.
От этого меня ещё раз стошнило, я протрезвела, снова завыла сиреной, и была спасена Квакиной мамой, которая меня очень любила, а сыну своему надавала по шее, и даже не поехала его провожать, глотая валидол, и успокаивая меня и мою разъярённую маму по телефону.
В пятнадцать лет я поехала навестить в больнице подругу, вместе с её парнем.
В больнице был тихий час, и его нужно было переждать.
Бойфренд подруги имел хорошо подвешенный язык, быстро сунул охранникам в вагончик бутылку водки, и попросился к ним на постой. Вместе со мной.
Охранники ушли на обед, а нас закрыли в вагончике, посоветовав сидеть тихо.
Через пятнадцать минут после их ухода, подружкин жених показал мне свой член, и спросил, что я по этому поводу думаю.
Я честно ответила, что это мой второй член в жизни, но первый, кажется, был больше.
Жених оскорбился, сказал, что у него очень большой член, и сунул мне его в руку. Чтобы я в этом сама убедилась.
Я пощупала рукой скользкую сардельку. Подумала. И заорала, наплевав на приказ охранников.
Жених испугался, спрятал член, нахохлился, и сел в углу. Пришла охрана, дала жениху по горбу, выгнала его из вагончика, а меня научила курить гашиш.
Честь я спасла. И это было главное.
В шестнадцать лет я встретила Ивана. Он был старше меня на три года, учился в институте на отлично, чем меня и прельстил до невозможности, и не посягал на мою честь, ибо был девственен.
Но во мне уже проснулось сексуальное любопытство.
Я заставляла Ваньку читать украденную мной у мамы подшивку «СПИД-Инфо», и сыпала вопросами: «Вань, а почему по утрам член стоит? И зачем?», «Ваньк, а как ты думаешь, ОН в меня поместится, в теории?» и «Вань, а давай ты мне сиську потрогаешь?»
Ваня краснел, и трогал.
А я тащилась, и требовала настоящего секса.
Но Иван не хотел секса. Наверное, у меня были маленькие сиськи. Не знаю. Но не хотел, зануда такая. Ни в какую.
На Восьмое Марта я пришла к нему домой, получила заколку в подарок, и сурово сказала:
— Всё. Сегодня будет секс.
Ваня начал озираться по сторонам, но я уже деловито сняла с себя трусы, раскрылатилась на диване, в точности как на картинке из СПИД-Инфо, и приказала неожиданным басом: