Сборник рассказов (-)
Шрифт:
– Сколько тебе за нее дали?
Бальтасар, не отвечая, отыскал взглядом Урсулу.
– Шестьдесят песо, - сказала она.
Врач все смотрел и смотрел на клетку.
– Очень хороша, - вздохнул он.– Удивительно хороша.
Доктор двинулся к двери, улыбаясь, энергично обмахиваясь платком, и тут же воспоминание об этом эпизоде начало навсегда стираться в его памяти.
– Монтьель очень богат, - сказал он, выходя из комнаты.
На самом деле Хосе Монтьель не был таким богачом, каким казался, но был готов на все, чтобы им стать. Всего за несколько кварталов отсюда,
– Да это просто чудо какое-то, - с радостным изумлением воскликнула супруга Монтьеля, ведя Бальтасара за собой в дом.– Ничего похожего я в жизни не видела!
И, возмущенная бесцеремонностью толпы, вливавшейся вслед за Бальтасаром в дверь патио, добавила:
– Нет, лучше вы несите внутрь, а то они превратят нам дом бог знает во что.
Бальтасар бывал в этом доме и раньше - несколько раз, зная его мастерство и любовь к своему делу, его приглашали сюда для выполнения мелких столярных работ. Однако среди богатых ему было не по себе. Он часто думал о них, об их некрасивых и вздорных женах, об ужасающих болезнях и неслыханных хирургических операциях, и всегда их жалел. Когда он входил в их дома, ноги плохо слушались его, и каждый шаг стоил ему усилия.
– Пепе дома?– спросил Бальтасар, ставя клетку на стол.
– В школе еще, - ответила жена Монтьеля.– Скоро должен прийти.
И добавила:
– Монтьель моется.
В действительности же Хосе Монтьель помыться не успел и сейчас торопливо обтирался камфарным спиртом, собираясь выйти посмотреть, что происходит. Человек он был такой осторожный, что спал, не включая электрического вентилятора, - тот помешал бы ему следить во сне за всеми шорохами в доме.
– Аделаида!– крикнул он.– Что там такое?
– Иди посмотри, какая чудесная вещь!– ответила жена.
Хосе Монтьель, тучный, с волосатой грудью и накинутым на шею полотенцем, высунулся из окна спальни.
– Что это?
– Клетка для Пепе, - ответил Бальтасар.
Женщина посмотрела на него растерянно.
– Для кого?– выдохнул Монтьель.
– Для Пепе, - повторил Бальтасар.– Пепе заказал ее мне.
Ничего не произошло, но Бальтасару почудилось, будто перед ним открыли дверь бани. Хосе Монтьель вышел в трусах из спальни.
– Пепе!– закричал он.
– Он еще не пришел, - сказала жена вполголоса, не двигаясь с места.
В дверном проеме появился Пепе. Это был двенадцатилетний мальчик с теми же, что и у матери, загнутыми ресницами и с таким же, как у нее, выражением тихого страдания на лице.
– Иди сюда, - позвал его Хосе
Мальчик опустил голову. Схватив Пепе за волосы, Монтьель заставил мальчика посмотреть ему в глаза.
– Отвечай!
Тот молча кусал губы.
– Монтьель...– прошептала жена.
Хосе Монтьель разжал руку и резко повернулся к Бальтасару.
– Жаль, что так получилось, Бальтасар, - сказал он.– Прежде чем приступить к делу, надо было поговорить со мной. Только тебе могло прийти в голову условиться с ребенком.
Лицо его вновь обретало утраченное было выражение покоя. Даже не взглянув на клетку, он поднял ее со стола и протянул Бальтасару.
– Сейчас же унеси и продай кому-нибудь, если сумеешь. И очень тебя прошу, не спорь со мной.
А потом, хлопнув Бальтасара по спине, объяснил:
– Мне доктор запретил волноваться.
Мальчик стоял словно окаменев. Но вот Бальтасар с клеткой в руке растерянно посмотрел на него, и тот, издав горлом какое-то хриплое рычанье, похожее на собачье, бросился па пол и зашелся криком.
Хосе Монтьель безучастно смотрел, как мать его успокаивает.
– Не поднимай его, - сказал он.– Пусть разобьет голову об пол. А потом подсыпь соли с лимоном, чтоб веселей было беситься.
Мальчик визжал без слез; мать держала его за руки.
– Оставь его, - снова сказал Монтьель.
Бальтасар смотрел на мальчика, как смотрел бы на заразного зверя в агонии. Было уже почти четыре. В этот час у него в доме Урсула, нарезая лук, поет старую-престарую песню.
– Пепе, - сказал Бальтасар.
Он шагнул к мальчику и, улыбаясь, протянул ему клетку. Мальчик вмиг оказался на ногах, обхватил ее по высоте почти такую же, как и он сам, обеими руками и, не зная, что сказать, уставился сквозь металлическое плетение на Бальтасара. За все это время он не пролил ни одной слезинки.
– Бальтасар, - мягко вмешался Хосе Монтьель, - я ведь сказал тебе: сейчас же унеси клетку.
– Отдай ее, - сказала женщина сыну.
– Оставь ее себе, - сказал Бальтасар.
А потом, обращаясь к Хосе Монтьелю, добавил:
– В конце концов, для этого я ее и сделал.
Хосе Монтьель шел за ним до самой гостиной.
– Не валяй дурака, Бальтасар, - настаивал он, пытаясь его задержать. Забирай свою штуковину и не делай больше глупостей. Все равно не заплачу ни сентаво.
– Неважно, - сказал Бальтасар.– Я сделал ее Пепе в подарок. Я и не рассчитывал ничего за нее получить.
Пока Бальтасар пробивался сквозь толпу любопытных, которые толкались в дверях, Хосе Монтьель, стоя посреди гостиной, кричал ему вслед. Он был бледен, а глаза его все больше наливались кровью.
– Дурак!– кричал он.– Забирай сейчас же свое барахло! Не хватало еще, чтобы в моем доме кто-то распоряжался, дьявол тебя подери!
В бильярдной Бальтасара встретили восторженными криками. До сих пор он думал, что просто сделал клетку лучше прежних своих клеток и должен был подарить ее сыну Хосе Монтьеля, чтобы тот не плакал, и что во всем этом нет ничего особенного. Но теперь он понял, что многим судьба клетки почему-то небезразлична, и расстроился.