Сборник "Шерше ля фам"
Шрифт:
— И тем более ей обидно, — продолжал Гурский, — что вот, мол, сидит она такая же, как и сестра, даже еще и лучше, поскольку трезвая, а колечеко-то тем не менее ей как бы за компанию подарили. И в жены нормальный такой упакованный мужик не ее взял, а сестру. Вот она и психанула. Взяла тачку и уехала домой.
— Это ты к тому, что она скорее бы сестрицу грохнула, чем Заславского?
— Ну… в общем, наверное. Она мне вообще гораздо больше понравилась. Какая-то… более настоящая. Не убивала она Заславского. Отвечаю.
— А старшая?
— Нет. Категорически.
— Ну? И что у нас остается? Дугин?
— Да тут тоже… видишь ли, сестры эти, они и сами-то по себе не Бог весть какие акулы по жизни. Так, нормальные девки, ни больше ни меньше.
— Если не считать, что они меня подставили.
— Ну да, конечно. Но… даже и они-то Игорешу Дугина этого, по-моему, глубоко всерьез не воспринимают. Я его не видел, а ты общался. Как он тебе?
— Н-да… — покрутил в руках свой стакан Волков, — не очень-то он на злодея тянет. Энергетика не та. Схитрить, сподличать… это еще может быть, но человека жизни лишить… нет, вряд ли. Кишка тонка.
— Тем более, что мало что он от смерти Заславского выгадал. Да, управляет пока делами фирмы. Но, как мне Яна сказала — «если мы с Аней решим» — турнут они его завтра же и наймут другого управляющего. Вот и все. Так что…
— Да, — нахмурился Волков, — мало чего нам твоя разведка дала.
— Но ведь почему-то они тебя подставили? Ведь чего-то же они перепугались? А?
— Определенно, — кивнул Петр.
— Чего? — Гурский закурил новую сигарету. — Может, во всей этой истории еще что-то есть, а, Петя? Может, ты чего-то не заметил?
— А что там замечать-то? — Волков нервно поставил стакан на стол, потянулся к своей сигаретной пачке, открыл ее и, увидев, что она пустая, смял в кулаке. — Верн… ро… Господи! Ве-ро-ни-ка. О! Слушай, — повернулся он к сидящей за столом девушке, — извини, пожалуйста, а нельзя тебя как-нибудь покороче называть? Ведь язык же сломаешь.
— А ты бы пил больше, — изрек Андрей Иваныч и откупорил еще одну бутылку пива.
— Как покороче? — спросила Вероника.
— Ну, я не знаю… Вера, там, или Ника, — пожал плечами Петр. — Тебя дома родители как зовут?
— Дома меня зовут по-разному. Папа — Тусей, а мама Кукуней. Тебе что больше нравится?
— Нет уж… уж лучше я тебя Вероникой буду звать, — рассудил Волков. — Слушай, у меня там, в тумбочке возле кровати, сигареты. Принеси, а? Будь другом.
— Легко, — Вероника поднялась из-за стола и пошла за сигаретами.
— А Вера и Ника, — обернулась она в дверях, — это, между прочим, две совершенно разные девушки. Разве нет? — взглянула она на Адашева-Гурского.
— Пожалуй, — кивнул он.
— Ну вот. А я-то одна. Вот я и Вероника. Логично? — бросила через плечо подхваченное у Петра Волкова словечко и вышла, шаркая по полу мужскими
— Логично, — машинально кивнул Гурский и вдруг замер, уставившись в пространство невидящим взглядом.
— Чего там еще замечать? — не глядя на Александра, повторил Волков. — Ну, решил бизнесмен от бандитов нами загородиться, ну и нормально. Для этого, в частности, наша структура и существует. Неожиданно крякнул, не успев этот вопрос до конца довести. А жене его, которая вместо него хозяйкой осталась, бандиты милее, чем мы. Ну и флаг ей в руки! Так она, сука, вместо того, чтобы все по-людски сделать, ни с того ни с сего какой-то номер цирковой вместе со своей сестрой двойняшкой провернула. Чем и ткнула меня фейсом об тейбл.
— Чем ткнула? — переспросил Андрей Иваныч.
— Фейсом, — буркнул Петр.
— Ага-а… —понимающе протянул Андрей и отхлебнул пива.
— Ага! — вскинул вдруг взгляд на Петра Гурский, выйдя из ступора.
— Ты чего, охренел? — дернулся Волков. — Чего ты вскрикиваешь? Тут и так, понимаешь, от телефонного звонка в пот кидает, а ты… так и родимчик случиться может. — Он протянул руку под стол за очередной бутылкой пива.
— Слушай-ка, — Александр встал из-за стола, отошел к окну, постоял возле подоконника, глядя на улицу, а затем обернулся, — а где у тебя та фотография, которую ты мне вчера показывал?
— Да вон, там и лежит, на холодильнике, вместе с блокнотом.
— А ну-ка. — Гурский взял фотографию и, держа ее в руках, вышел из кухни.
В гостиной он подошел к телефону, снял трубку и набрал номер. На другом конце электрического провода долго не отвечали. Наконец бодрый голос произнес:
— Ал-ло!
— Серега? Привет, это Гурский. Хорошо, что я тебя застал.
— Конечно, хорошо, что ж плохого. Вот если б я у-умер, ты бы меня тогда уже не застал. И э-это вот было бы плохо. Слушай, говорят Андрей Иваныч в городе?
— Уже говорят?
— Ну ка-а-ак же! Я тут вчера в Доме кино встретил этого… так он говорит…
— Сереж, извини, я тороплюсь, у меня к тебе вопрос: у тебя телефон Мавсесяна есть? Ну, помнишь, он в свое время ювелиркой занимался?
— Так он же умер. Давно.
— Как это?
— Мавсесян? Ювелир? Умер.
— Идиот, я тебя про сына спрашиваю. Я не из дома звоню, у меня тут моего блокнота телефонного нет под руками. Поройся, наверняка у тебя есть. Ты же у нас светский человек, у тебя все телефоны должны быть.
— Ну-у не зна-аю… это ж мне… подожди.
На том конце провода трубку положили на стол, затем послышались удаляющиеся шаги, потом звук шагов послышался вновь и раздался шелест перелистываемых страниц.
— Саша?
— Да, — ответил Гурский.
— А ты знаешь, нет, что-то я не нахожу. А он не уехал?
— Не знаю, я его очень давно не видел. Слушай, Сереж, не в службу, а в дружбу — не смог бы ты мне его разыскать, а?
— Ну вот… а как?
— Город-то маленький. Все всех знают. Наверняка Ванькин телефон у кого-нибудь есть. Мне очень нужно.