Сборник.Том 2
Шрифт:
— Полагаю, что вы правы.
— Ладно, значит, отгадал. Но в чём же тогда дело? Доктор Хэн Фастольф, рекомендуя вас солярианцам как моего партнера, умолчал о том, что вы робот. Разве это не опасно? Соляриане будут очень недовольны, если узнают правду. Зачем было это делать?
— Мне объяснили так, партнер Элайдж, — ответил андроид. — Сотрудничество с человеком из Внешнего Мира поднимет вас в глазах соляриан, а сотрудничество с роботом — унизит. Поскольку я знаю ваши обычаи и легко могу сработаться с вами, было признано разумным позволить солярианам считать меня человеком, причём прямого
Бейли как-то не верилось в это. Такое внимание к чувствам землянина несвойственно космонитам, даже таким просвещенным, как Фастольф. Нет ли тут другого объяснения, подумал он и спросил:
— Кажется, Солярия славится во Внешних Мирах своими роботами?
— Я рад, что вас посвятили в основы солярианской экономики, — сказал Дэниел.
— Никто меня не посвящал. Я знаю, как пишется слово «Солярия», и тем мои познания о ней ограничиваются.
— Тогда я не понимаю, партнер Элайдж, что заставило вас задать этот вопрос, так как он исключительно точен. Вы попали в цель. В моей памяти записано, что во всех пятидесяти Внешних Мирах Солярия широко известна разнообразием и совершенством выпускаемых ею роботов. Она поставляет модели различных модификаций во все Внешние Миры.
Бейли кивнул с мрачным удовлетворением. Дэниелу, конечно, не понять его интуитивного умозаключения, исходящего из того, что человек слаб. А объяснять Бейли не собирался. Если Солярия — производитель роботов, известный на всю Галактику, у доктора Хэна Фастольфа и его сотрудников могли быть чисто личные и вполне людские мотивы продемонстрировать собственного робота экстра-класса. О том, чтобы щадить чувства землянина, никто и не думал.
Им просто лестно одурачить солярианских экспертов, подсунув вместо человека аврорианского робота.
Бейли почувствовал себя намного лучше. Странное дело: вся мощь его интеллекта была бессильна побороть панику, а уступка собственному тщеславию сделала это мгновенно.
Помогло и сознание того, что космониты тоже грешат тщеславием.
Иосафат, все мы люди, подумал он. Даже и космониты.
Вслух он произнёс почти весело:
— Долго ещё ждать машину? Я готов.
Рукав, протянутый по просьбе Дэниела, не очень подходил для своей нынешней задачи. Человек и андроид шли по гибкой кишке, которая раскачивалась и прогибалась под их весом. В космосе, как смутно догадывался Бейли, по ней было бы легко перелететь с корабля на корабль — достаточно один раз оттолкнуться.
На другом конце рукав сморщился, будто стиснутый рукой великана. Дэниел, у которого был фонарик, встал на четвереньки, и Бейли пришлось последовать его примеру. Таким манером они преодолели последние двадцать футов и наконец добрались до своего транспорта.
Дэниел закрыл дверь, плотно задвинул её. Что-то сильно щелкнуло — наверное, отсоединили рукав.
Бейли с любопытством осмотрел машину — ничего экзотического в ней не было. Два сиденья, одно за другим, каждое рассчитано на троих. С обоих концов каждого сиденья — дверцы. Глянцевитые прямоугольники — должно быть, окна, — чёрные и непрозрачные, разумеется, поляризованные. Бейли знал, как это делается.
Кабину
— Водитель, наверно, сидит за перегородкой? — спросил он.
— Совершенно верно, партнер Элайдж. А команды подаются таким образом. — Он щелкнул рычажком, красный огонек рядом замигал, и Дэниел произнёс: — Можно отправляться. Мы готовы.
Машина слегка зашумела, их чуть-чуть прижало к спинке сиденья, но тут же шум и давление прекратились, и за ними ничего не последовало.
— Мы что, уже едем? — удивился Бейли.
— Да, эта машина движется не на колесах, а на диамагнитной силовой подушке. Чувствуется только торможение или ускорение.
— А повороты?
— Машина автоматически уравновешивает крен. То же происходит на подъёмах и спусках.
— Сложное, должно быть, управление, — сухо заметил Бейли.
— Полностью автоматизированное. Машину ведёт робот.
— Угу. — Бейли уже узнал всё, что хотел. — Нам долго ехать?
— Около часа. По воздуху было бы быстрее, но я позаботился о том, чтобы поместить вас в укрытие, а солярианский аэроплан нельзя изолировать настолько плотно, как эту машину, в которой мы едем.
Бейли такая заботливость привела в раздражение — он почувствовал себя ребёнком под опекой няньки. Почти так же раздражала его, как ни странно, речь Дэниела. Ему казалось, что эти безупречно правильные фразы быстро выдадут, кто тот такой.
Бейли обратил испытующий взгляд на Р.Дэниела Оливо. Робот, сидя неподвижно, смотрел прямо перед собой, и пристальное внимание Бейли его, как видно, не смущало.
Кожа Дэниела была сделана безукоризненно, каждый волосок на голове и на теле любовно и искусно посажен на место. Под кожей вполне натурально двигались мускулы. Усилий не пожалели, не упустили ничего — даже самую малость. Но Бейли знал по опыту, что на конечностях и грудной клетке Дэниела есть невидимые швы, по которым робота можно вскрыть и починить в случае надобности. Он знал, что под этой столь натуральной кожей находится металл и силикон, что в черепной коробке помещается позитронный мозг — мощный, но всё-таки позитронный, что «мысли» Дэниела — всего лишь короткие импульсы позитронов, бегущие по тщательно продуманным и собранным электронным схемам.
Но что может разоблачить его в глазах специалиста, не знающего заранее, кто он? Легкая неестественность речи? Полная невозмутимость, отсутствие эмоций? Самое его совершенство?
Однако время идёт. Бейли сказал:
— Давайте поговорим, Дэниел. Думаю, вы перед отправкой сюда получили кое-какую информацию о Солярии?
— Да, партнер Элайдж.
— Хорошо — а вот мне её дать не потрудились. Каковы размеры планеты?
— Диаметр 9500 миль. Это самая большая из трёх планет системы и единственная обитаемая. По климату и атмосфере напоминает Землю, процент плодородных земель выше, чем на Земле, а содержание полезных ископаемых — ниже, но разрабатываются они менее интенсивно. Солярия экономически самостоятельна и благодаря экспорту роботов обеспечивает себе высокий уровень жизни.