Сборщик клубники
Шрифт:
Мерли нацарапала наш домашний телефон и мобильные номера на пивной подставке и протянула Аните.
— Хорошо, — сказала та, — я позвоню, если что-нибудь вспомню. Обещаю.
— Что ж, мы все-таки кое-что узнали, — подвела итог Мерли, когда мы вышли из кафе, — ему около тридцати лет, он высокий и темноволосый. И симпатичный. Анита от него была без ума, сразу видно.
— Еще мы узнали, что он мало говорит, а больше слушает, — прибавила я.
— И что он любил Каро, — покачала головой Мерли.
— Разве можно убить того, кого любишь?
— А почему бы и нет? — Мерли всегда торопилась
— Любил он их, как же. Всех четырех. И Каро не могла любить своего убийцу! Это невозможно!
— О чем и речь, Ютта. — Мерли произнесла это тоном терпеливой матери, увещевающей свое неразумное дитя. — Мне ведь тоже не хочется, чтобы Каро оказалась такой невезучей. Но меня смущает, что ее любовничек не хочет связаться с нами. Если он любил ее, ему должно быть сейчас необходимо сочувствие. Почему он не придет взять какую-нибудь вещь на память? Вот оттого мы и должны его найти.
Сколько раз она пыталась дозвониться? Десять? Пятнадцать? Говорила себе, что девочки пошли куда-нибудь развлечься — не сидеть же им в каникулы целый день дома. Но это было слабое утешение, и тревога ее не унималась.
Рукопись росла, глава за главой, без всяких усилий. Она еще никогда не писала с такой лихорадочной скоростью. Каждая из ее книг обладала своим характером, каждая была частью ее жизни.
Полчаса назад, когда она сделала перерыв, чтобы выпить кофе на террасе, ей в голову пришли две мысли: во-первых, у нее мало дров на зиму; во-вторых, она прониклась симпатией к своему убийце, то есть к персонажу своего романа. Дрова могли подождать, но от убийцы необходимо было отречься как можно скорее. В последние дни она не раз ловила себя на мысли, что ее собственные сочинения подготовили почву для этих ужасных преступлений. Здравый смысл немедленно нейтрализовал этот бред, но неприятное чувство оставалось.
Налив себе еще кофе, она вышла в сад. Пасторальный пейзаж, небо, точно синее одеяло с белыми клочками ваты, действовали на нее успокаивающе. Она подумала, что если бы ее выдуманные убийства протягивали невидимые нити в реальный мир, если бы по ее сценариям совершались настоящие преступления, она немедленно бросила бы писать. Или перешла на любовные романы.
Зазвонил телефон. Трубка всегда была у нее под рукой. Имке ответила после второго звонка.
— Почему бы тебе не пригласить меня на чашечку чаю?
Мама! Вот кто ей сейчас необходим! Матушка имела множество недостатков, она умела довести до белого каления, но в трудных ситуациях была надежна, как скала среди бушующего моря.
— Когда ты приедешь?
— А это срочно? — последовал вопрос после недолгого молчания.
Да, черт подери. Да, еще как срочно. У матери имелись обширные запасы здравого смысла, которые не раз ее выручали. Для чего еще нужны матери?
— Чайник уже кипит! — Имке тихо загудела, изображая кипящий чайник. Она, как ребенок, цеплялась за надежду, что стоит ей поговорить с мамой — и все тревоги и неприятности исчезнут.
— Хотите, чтобы я поручился за моих работников? — Арно Калмер громко и невесело рассмеялся. — Да я и сам
— Значит, не ручаетесь?
Калмер подался вперед, его темные глаза лихорадочно блеснули. Берт еще в первую встречу отметил, что он нервный.
— Вот у вас как выходит: да или нет, черное или белое. А другие цвета вам известны? Или вы издеваетесь?
Калмер откинулся на спинку скамьи и скрестил на груди мощные руки, густо поросшие черными волосами. На правом запястье был широкий красный шрам.
— Нисколько! Я всего лишь хочу уточнить кое-что.
— Ну а я тут при чем? — почти выкрикнул Калмер. — Почему, как что случилось, вы сразу едете ко мне?
Берт не отвечал, понимая, что только так можно развязать ему язык.
— Я бездельников не держу, мои работники все заняты делом. А как они проводят свободное время — меня не касается. Они, может, и безобразничают иногда, не без этого. А вы бы заглянули в дома к деревенским — они, что ли, лучше? Что с того, что мои люди не живут на одном месте? Может, они не любят начальство? Это не значит, что все они преступники.
«Почему, — думал Берт, — мне не нравится этот человек? Потому, наверное, что он говорит вещи, с которыми не поспоришь».
— Нет, конечно, — согласился он.
— И зачем тогда вы явились? Вы ведь уже допросили всех. Что вам еще понадобилось?
— Уверен, вы понимаете, что я не могу раскрывать вам своих мотивов, — уклончиво ответил Берт, сам поражаясь своей сдержанности. Иногда он ненавидел маску, которую являл чужим людям. Ему хотелось сорвать это полицейское притворство и просто быть собой. Интересно, что бы тогда от него осталось?
Он записал имена рабочих, которые покинули ферму раньше срока. Второпях, как нехотя признался фермер. Затем Берт допил воду и поднялся. Калмер вышел с ним к машине.
«Как он рад меня выпроводить, — думал Берт. — Когда вообще в последний раз кто-то радовался моему приезду? Ах да, Имке Тальхайм».
Он включил радио и взял курс на Брёль, чтобы поговорить с девочками. И не только потому, что обещал Имке, но и потому, что за ними нужен был глаз да глаз.
Когда он увидел, что темная машина выезжает со двора, его окатила волна облегчения. «Я должен держать себя в руках, — думал Натаниел, — поменьше нервничать». Нервные — слабые. Это он давно понял. Он больше никогда не будет слабым. Натаниел — убийца драконов.
Руки дрожали. Едва заметно, но все же. Он сделал вдох-выдох, вдох-выдох. Это всегда помогает. Вдох. Выдох.
Надо же, молиться был уже готов.
Глава 15
Все узнавали Каро, но только Анита была уверена, что видела ее не с Гилом или с кем-либо еще, а с тем мужчиной. Прочие мямлили нечто неопределенное и под конец говорили, что не помнят.
Ах, если бы у них была фотография с похорон. Возможно, он был среди пришедших проститься, и кто-нибудь узнал бы его. Мне почему-то верилось, что он присутствовал на похоронах. Если не он убил ее, конечно. Я очень на это надеялась. И надеялась, что он придет познакомиться с нами. Ведь он любил Каро, как и мы.