Сбывшаяся мечта
Шрифт:
Родители шумно поприветствовали гостей, решили, что на пороге знакомиться не будут, и пригласили за стол. Миша встал и представил родителей:
– Познакомьтесь, отец, Бато Батоевич, и мама, Дыжид Бадмаевна.
– Очень приятно, Юрий Будаевич и Эмма Сергеевна, – представились хозяева.
Родители Миши выглядели усталыми, конечно, их утомила дорога, да еще шел дождь, погода тоже влияла. Им было немногим за пятьдесят, постарше родителей Риммы лет на десять-двенадцать. Отец Миши был компанейским человеком, сразу поддержал разговор, и мужчины быстро нашли общий язык, особенно после стопочки-другой. Но мама Миши произвела совсем другое впечатление. Она сидела с кислым лицом, почти ничего не ела, не пила и все время одергивала мужа. Эмма, мама Риммы, никак не могла найти
– Пора бы и о главном поговорить.
– Да, да, – как-то смущенно начал отец Риммы, – мы немного ото…
– Давайте решать, когда будем справлять, – грубо перебила его сватья, – Михаил хочет до Сагаалгана сыграть свадьбу, я не против. Но сначала надо ставить хадак, день хороший выбрать. В дацан надо съездить, узнать.
При слове дацан Юрий и Эмма переглянулись, они никогда не ходили туда, не верили в бога, поскольку в школе, да и в институте им всегда говорили, что бога нет, что это все людские предрассудки. Поэтому Юра неуверенно сказал:
– А может, без дацана обойдемся, все-таки мы советские люди, коммунисты, как-то не то, наверно, по дацанам ходить.
– Вы хотите разрушить счастье молодых, поженив их в неугодный богу день? – гневно вопрошала женщина, – нет, без ламы никак нельзя, я сама поеду и все выясню.
«Уф, хорошо, – про себя подумали родители Риммы, – хоть им не надо ехать туда. Вдруг знакомые увидят, позора не оберешься».
Тут гости засобирались, вернее гостья, которая категорично заявила, что пора и честь знать, да и устали с дороги, кинула на мужа многозначительный взгляд, и тот нехотя поднялся из-за стола.
Юрий заикнулся было:
– А может, у нас переночуете, места всем хватит…
– Об этом и речи не может быть, – отрезала Дыжид Бадмаевна, – еще даже сватами не стали и уже ночевать будем? Нет, нам есть где переночевать.
Муж и сын молча начали собираться, сразу было понятно, кто верховодит в семье. Она помыкала своими мужчинами, как хотела. Римме почему-то стало неприятно при всем этом, в сердце появилась какая-то тревога.
Когда за ними закрылась дверь, все облегченно перевели дух:
– Ну Римма, скажу тебе, не повезло со свекровкой, – грустно улыбнулась мама, – диктатор еще тот.
– Да, Рим, может, ну его, это замужество. Неужели тебе плохо живется дома, с нами? Посмотри, это же настоящая мегера, Медуза Горгона.
От волнения отец встал и начал мерить шагами комнату.
– Не беспокойтесь вы так, я найду с нею общий язык, я же ведь еще тооот парламентер. Вот увидите, мы обязательно подружимся. И потом, у меня есть Миша, он обязательно защитит меня. Я буду счастливой, слышите, буду самой счастливой.
Римма вскочила, взяла за руки родителей и начала кружиться с ними в вальсе. Видя, как радуется дочь, они решили больше ничего не говорить, но тревога за Римму поселилась в их сердцах.
…Тут закряхтел Юрок, Римма быстро подошла к малышу, убаюкала его, и когда сынишка заснул, вышла на улицу и позвала Аню присматривать за братиком.
Римма шла за телятами, а мысли так и текли в голове.
…Шумно и весело отгуляли свадьбу, гостей было много, подарков и того больше, деревенские, в основном, дарили живность: телят, овец, поросят, горожане больше деньгами. Родители вроде поладили, сидели вместе за столом и мирно беседовали. А Миша и Римма веселились вовсю, это был их день, самый счастливый день в жизни.
После свадьбы Михаил переехал к родителям Риммы, так как оба решили закрыть летнюю сессию, перевестись на заочное и уехать в деревню, тем более, их ждал огромный добротный дом, который построили единственному сыну родители. Мать Миши на следующий день после свадьбы сказала:
– Кто за вашей скотиной смотреть будет? Мы уже немолодые, да и колхозных овец хватает, не находишься за ними. А вам надо свое хозяйство
Как решили, так и сделали, летом переехали в деревню. Бедная Римма и не представляла, что ее ждет. Конечно, она знала, что в деревне работы много, но не думала, что ее так много – непочатый край. Как только они переехали, родители мужа перегнали им коров, овец, поросят, кур. Римме столько слез пришлось пролить, прежде чем она, избалованная городская девушка, научилась всему: доить корову, сепарировать молоко, варить творог, домашний сыр, варить корм чушкам, собирать яйца, опасаясь вздорного петуха, который так и норовил клюнуть хозяйку. Он, видно, чувствовал, что она его боится, поэтому нападал при каждом удобном случае.
Если бы не Миша, Римма, наверно, бы сбежала. Он устроился работать водителем, целыми днями пропадал на работе, но вечером он неизменно успевал к вечерним делам. Он терпеливо показывал, как справляться со всеми делами.
Про то, как она в первый раз села доить корову, Римма до сих пор вспоминает со смехом. Муж стоял рядом, рассказывал, что надо сначала корову погладить, успокоить ее, затем промыть вымя, соски, чтобы в молоко не попала грязь. С этим Римма справилась более-менее. Затем она села на низенькую скамеечку, взяла в руки подойник, смазала соски маслом, как учил муж, чтобы удой был побольше, и корове не было бы больно, когда ее дергают за соски. Затем смело взяла в руки два соска и потянула их, прислушиваясь, когда же струйки молока запоют, зажурчат, наполняя ведро. Но никакого звука не было, как ни старалась Римма. Тогда она решила понастойчивее потянуть за соски, но молочка так и не увидела. Зато корове не понравилось, что ее так сильно дергают за соски, поэтому она предупреждающе переступила с ноги на ногу. Римма невольно замерла, но, увидев, что Маня опять начала жевать жвачку, еще крепче впилась в соски. И тут она не рассчитала, забыла, что у нее длинные острые ногти. Корова, почувствовав боль, вдруг резко подняла ногу и пнула ее в коленку. Римма от боли завопила так громко, что корова испугалась, резко рванула с места, толкнув при этом орущую Римму. Римма упала на ведро с водой, которое она забыла убрать после того, как помыла вымя коровы. Ее окатило холодной водой, она больно ударилась плечом. Затем она вскочила на ноги, шагнула было вперед, но, подскользнувшись на коровьей лепешке, опять упала, уже на спину, а голова ее мягко плюхнулась опять же в коровью лепешку. Это произошло в какие-то доли секунды, Михаил, хоть и стоял рядом, ничего не успел предпринять. Затем, опомнившись, он подскочил к жене, но вместо того, чтобы помочь, закатился смехом. Римма сначала рассердилась, потом обиделась, а потом сама расхохоталась, так смешно она выглядела: лежит посередине стайки, голова покоится в коровьем навозе, сама вся грязная, мокрая. Бедная корова, испугавшись ее крика, убежала на другой конец двора, выметнувшись из стайки. Просмеявшись, Михаил помог ей встать и глядя на нее веселыми глазами, сказал:
– Надо баню затопить, отмыть хорошенько, а иначе рядом с тобой и лежать невозможно, не то что обнимать, вся провоняла навозом.
Михаилу потом долго пришлось успокаивать корову, так она испугалась. Но постепенно Римма привыкла ко всему, через полгода уже доила корову, как заправская доярка, и, будучи шустрой молодкой, все делала на бегу, всюду успевала.
Часто приезжали родители, диву давались, видя, как ловко получается все у дочки, которая дома еле-еле посуду мыла, а тут, на тебе, и огород, и скотина, везде порядок, все обихожено. А главное, приезжали они теперь не одни. После отъезда Риммы им стало так тоскливо, что они решили усыновить ребенка, малыша, лет двух-трех. Они уже начали собираться в Дом ребенка «Малютка», но тут пришла горькая весть. В соседнем городе погиб друг, сослуживец Юрия, он попал в аварию вместе с женой. Поехав на похороны, Юра узнал, что у друга остался десятилетний сын Доржо. Поскольку его родители были детдомовцами, то и ему судьба уготовила, похоже, такую же участь, ведь у мальчика не было никого из родных.