Сценарист
Шрифт:
Подросток позволил себе слабо улыбнуться. В его голове всплыли картины былых дней, когда Мики лучезарно улыбался и радовался жизни, несмотря на тот ад, в котором они жили.
— Прости меня, Мики, за то, что я не оказался тем, кем ты меня считал. Будь я… действительно хорошим другом, я бы не позволил тебе страдать. Не позволил бы умереть в тот день.
Парень затих. Он склонился ближе к своему другу, словно желая услышать хоть какой-то признак ответа, но услышал лишь тишину, прерываемую тяжелым дыханием Ному. Син, сжимая кулаки в знак боли и раскаяния, продолжал говорить, словно слова были последним спасением в этом
— Наверное, ты думаешь, что я лгу тебе. Я бы и сам не поверил себе, учитывая то, что, как оказалось, мною управляли всё это время. Честно говоря, я до сих пор не знаю, мои ли мысли сейчас всплывают в моей голове и настоящие ли те чувства и эмоции, что я прямо сейчас ощущаю. Это всё… очень сложно. Но знаешь… если все мои слова всё-таки являются ложью, как и мои чувства, что я сейчас ощущаю, то, — Син поднял лицо, демонстрируя дорожки слёз и самую грустную улыбку на свете, — почему мне сейчас так больно и грустно?
Услышав последние слова подростка и увидев его выражение лица, в глазах Ному что-то блеснуло, после чего земля под ним тут же начала содрогаться. Через несколько мгновений вокруг него начало образовываться невидимое поле, которое первым делом отшвырнуло подальше Сина, явно не ожидавшего подобного. Полёт его к слову, был не очень продолжительным — его встретила всё та же стена, в которой он проделал углубление почти десять минут назад.
Гравитационное поле, неуловимое для человеческого глаза, окутывало тело монстра, а его раны и травмы начали заметно заживать прямо на глазах. Кровь перестала течь, а кожа, ранее порванная и искривленная, стала восстанавливаться, словно невидимые руки умелого хирурга исцеляли каждый слой его плоти. Сначала это было медленно, словно пробуждение древней силы, но затем процесс ускорился, и изменения стали происходить настолько быстро, что глазам Сина казалось, будто время само оборвало свои цепи, чтобы подчиниться новой власти.
Ному, который еще мгновение назад был обессилен и очень сильно ранен, теперь поднялся на ноги с легкостью, которая казалась невероятной для его массивного тела. Его движения стали плавными и уверенными, словно он только что пробудился после долгого сна, полного восстановления.
Это зрелище заставило пришедшего в себя подростка улыбнуться. Его действия и слова всё-таки не оказались напрасными — монстр решил использовать все свои силы, включая и гравитационную причуду Мики.
— Наконец-то, — радостным тоном произнёс Син, вытирая рукой окровавленное лицо.
Монстр злобно и безумно оскалился, медленно поднимаясь в воздух при помощи своей причуды. Теперь он выглядел намного опаснее, чем раньше, но младший Айкава почему-то был счастлив этому.
— Последний раунд, да? — ухмыльнулся Син, активируя свои силы. — В прошлом ты так и ни разу не победил меня, и сегодня я не собираюсь дать тебе испортить мою статистику!
* * *
— И это всё, на что ты способен? — спросил Кенджи после очередного быстрого выпада. — Жалкое зрелище! — вынес свой вердикт он и провёл сильную комбинацию катаной, последний удар которой разломал серп противника на две части.
С мгновенной скоростью старший Айкава убрал своё оружие в ножны, вновь приблизился к противнику и нанёс тому мощный удар сложенным оружием под дых, чем не только сбил дыхание соперника, но и отправил его на несколько метров назад, после чего тот, остановившись, припал на одно колено,
Клаус был сильно изранен — множественные порезы украшали его тело в данный момент, и из многих из них медленными ручейками бежала кровь. Хоть парень и старался держаться, боль с каждой секундой напоминала ему о своём существовании всё больше и больше, будто бы подталкивая того использовать свою причуду. Конечно, он мог бы это сделать в любой момент, но те ограничения, что она имела, заставляли его несколько раз подумать перед тем, как решиться её использоваться, и каждый раз, приходя к мысли всё-таки задействовать её, подросток сталкивался с тяжёлым выбором, после чего всегда отказывался от возможности усилить себя, надеясь, что и его сил хватит для победы над противником.
Увы, судя по той картине, что можно было наблюдать в данный момент, дела у него были так себе.
— Тебе так нравится страдать, Клаус? — вновь нарушил тишину Кенджи. — У тебя был шанс уйти, был шанс спастись и жить спокойно, но ты выбрал бой со мной, обрекая себя на страдания и боль. Где же твоя рациональность, мальчик мой? Где это качество, благодаря которому ты выжил и дошёл до конца экспериментов? Где тот Клаус, которого я считал своим сыном?
Густавсон ухмыльнулся. По его мнению, мужчина специально нёс откровенный бред, чтобы спровоцировать того использовать свой последний козырь. Старший Айкава действительно желал вывести того на эмоции, всем сердцем хотел сломить подростка и заставить его сдаться, когда тот поймёт, что его сил не хватит для победы, но его затеям пока было не суждено сбыться из-за упрямства парня.
— Я уже мог несколько раз тебя прикончить, но не делаю этого. Разве тебе недостаточно моей благосклонности? Хочешь ещё больше? Хочешь, чтобы я прямым языком попросил тебя уйти и выжить? — задал целую кучу однотипных вопросов Кенджи. — Разве я когда-нибудь желал тебе зла? Делал тебе плохо?
— У вас что, раздвоение личности? — издал смешок Клаус. — Вплоть до шестнадцати лет был вашей крысой для экспериментов, подвергался большому количеству опытов, терпел адские побои и лишился всего детства. Действительно, что же вы мне плохого сделали? — с явным сарказмом процедил он.
— За свободу надо платить, мальчик мой, — был явно уверен в собственной правоте и невиновности Директор. — За то, чтобы ты жил в своё удовольствие сейчас, я взял достойную плату — забрал целых шестнадцать лет твоей жизни. Однако я же не просто их своровал, верно? Я помог поступить тебе в лучшую академию, влюбил в тебя самую красивую девушку, помог тебе обрести друзей, а также ты не нуждаешься в финансах. Многие об этом могут только мечтать, но тебе, судя по всему, всего этого мало, жадный ты ублюдок, — сплюнул он. — Больше всего в своей жизни я ненавижу три типа людей, одним из которых являются неблагодарные сволочи по типу тебя.
— Никогда не признаете, что неправы, да? — позволил себе издевательски улыбнуться подросток. — В этом мы практически не отличаемся, — поднялся на ноги он, после чего отбросил сломанное оружие в сторону.
— Не смей сравнивать нас так, будто бы мы равны! — слова Клауса явно задели мужчину.
— Да-да, о Великий Господин, пожалуйста, продолжайте думать, что вы — особенный. Куда уж такому низшему существу вроде меня до вас — Господа Бога, — явно наслаждался своими язвительными словами он.