Сценарий фильма "Кин-дза-дза"

Данелия Георгий Николаевич

– А так. У кого есть чатлы, тот покупает кусок воздуха.

– И это его воздух. А если я подышала его воздухом, то мне надо платить, - Цан выразительно посмотрела на Машкова.
– Вот так-то.

– Катер!
– воскликнул Гедеван.

– Впереди из-за бархана показался катер.

– А как определить, где чей воздух?
– спросил Машков.

– Ну вот, смотри. Вот твой участок воздуха. Вот его. А между ними безвоздушное пространство. Элементарно.

– А у кого денег нет, тот чем дышит?

–

А тот не дышит. Тот последний выдох в шарик выпускает.

– Ну ладно, приехали… Приготовились!
– Цан взяла кофемолку, встала.
– Играем, как репетировали.

– Буксир, - сказал Гедеван.

Машков аккуратно собрал нарезанную траву, спрятал ее в нагрудный карман и взял у Гедевана скрипку и смычок. Гедеван поднял футляр.

Катер.

Платформа остановилась у катера.

Это был ржавый большой буксир со свежевыкрашенной оранжевой рубкой. Поломанная мачта, упиралась в фальшборт, лежала клотиком на песке. К фальшборту был привязан большой серый шарик.

– Заходите, ребята, - позвала Цан, освобождая место в клетке.

– Цан, в клетке мы петь не будем. Это унизительно, - твердо сказал Гедеван.
– И тебе не позволим! Выходи! Пусть попробует кто-нибудь что-то сказать. Я с ним поговорю!

– Кю!
– раздался истеричный вопль и их рубки на палубу выскочил взъерошенный, небритый мужик, с лицом помятым, как привокзальный пирожок.

– Кю! Кю! Кю!
– завизжал Пирожок, поглядев на артистов. Он двумя руками содрал привязанный к борту серый шар и сжал его руками. Шар с шумом лопнул. Пирожок бросил на палубу остатки и скрылвя в рубке.

– Чего он сказал?
– спросил Машков.

– Говорит, чтобы мы не выступали. У него башка болит. Ребята, подтяните телегу, а то тут подъем, - попросила Цан.

Машков положил скрипку на платформу, соскочил на шпалы и приналег на платформу.

Та не двигалась с места.

– А шарик зачем он раздавал?
– спросил Гедеван.

– Потом расскажу, Ты, скрипач, не филонь! Помоги дяде Вове, - сказала Цан. Гедеван спрыгнул, но не успел он прикоснуться к платформе, как та быстро покатилась.

– Привет, ребята!
– крикнула Цан и выбросила на песок скрипку, портфель и футляр.

Платформа, развив скорость, мгновенно превратилась в точку в далекой перспективе рельс.

– Уехала, - удивился Гедеван.

– Такова жизнь, родной, - сказал Машков голосом Би и пошел за вещами.

– Кю!
– из рубки выскочил Пирожок с тяжелой чугунной трубой в руках и провел невидимым лучом по рельсам. Рельсы запузырились и растеклись по песку.

– Кю!
– Пирожок провел трубой у себя под ногами.

– Лазер, - шепнул Гедеван.

– Здоровайся!
– в панике шепнул Машков Гедевану.
– Присел, хлопнул себя по щекам и крикнул:

–

Ку!

– Ку!
– пустил петушка Гедеван и зашлепал себя по щекам нещадно.

Пирожок наконец обратил внимание на землян.

– А где еще одна штука?
– спросил он, тяжело дыша.

– Уехала и нашу клетку увезла. Ку, дорогой! Ку! – Машков снова похлопал себя по липу и присел.

Пирожок вздохнул, положил трубу на борт и задумался, глядя на землян тяжелым свинцовым взглядом.

Помолчали.

Вдруг раздался скрип, скрежет и корма катера, развалившись, грохнулась на песок. Пирожок мельком взглянул на обломки и, вернувшись взглядом к землянам, начал бить по фальшборту пальцем и размеренно выговаривать:

– Идите и передайте Пж, что Кырр был вынужден трэнклюкировать шарик своего отца, чтобы его последний выдох не видел, как на Плюке пацаки перед стопроцентным чатланином без клетки хотели петь.

– Слушаюсь!
– козырнул Машков.
– За мной, скрипач! – и зашагал по рельсам.

– Есть!
– крикнул Гедеван и побежал за Машковым.

– Стоять!
– грозно крикнул Пирожок.

Земляне застыли.

– Передайте ему, что не для того мы его выбрали, чтобы он спокойно смотрел, как каждую ночь над моей головой висела и нахально светилась эта пацакская планета Зетта! – Пирожок показал на небо.

– Слушаюсь!
– сказал Машков.

– Есть!
– крикнул Гедеван.

– Стоять! И передайте этому клоуну, что если он не приступит к тренклюкации,. то я… Хотя нет! Я ему сам все скажу!

– Пирожок по трапу спустился о катера, взял трубку на плечо и зашагал по песку навстречу заходящему солнцу.

Шпалы.

Смеркалось. Машков и Гедеван топали по шпалам,

– Все должно развиваться в естественной гармонии, - говорил Гедеван.
– Нет, дядя Вова?

– Да. Коли есть рельсы, то должен быть и вокзал.

– Нет, я о чем говорю… Лично я считаю, что техническая мысль не должна бежать впереди общественного сознания. Иначе плюкановский абсурд можно получить. Как вы думаете?

– Одного не могу понять, скрипач, хотел стать дипломатом, а пошел в текстильный. Ну, понимаю, в Иняз или педагогический. Почему?- помолчав, спросил Машков.

– В педагогический Алик не пустил.

– Алик кто? Брат?

– Папа.

– Мать жива?

– Нет. Меня Алик воспитал.

– Он текстильщик?

– Текстильщик дядя, Алик учитель.

– Язык преподает?

– Английский.

Помолчали.

– А я одним только иностранным овладел. Но зато в совершенстве, - сказал Машков.
– Вот спроси меня, как по пацако-чатлански будет “Спокойно, скрипач. Если есть на этом Плюке где-нибудь гравипаппа, то мы ее достанем. Не такое доставали”. Спроси!