Сцены из жизни богемы

Мюрже Анри

И в самом деле, Родольф любезничал с Амели лишь для того, чтобы она почаще заходила к нему и было бы с кем поговорить о Мими. Со своей стороны, Амели понимала, что Родольф по-прежнему влюблен в Мими и что Мими не прочь примириться, поэтому она, проявляя коварство, достойное Макиавелли, всячески препятствовала сближению любовников, и действовала с необычайной ловкостью.

В день, когда они должны были отправиться на бал, Амели рано утром зашла к Родольфу узнать, не изменил ли он своего намерения.

— Разумеется, нет, —

ответил он, — разве я могу упустить случай быть кавалером самой обворожительной особы на свете!

Амели приняла кокетливый вид — как в тот единственный раз, когда ей довелось выступить статисткой в захудалом театре на окраине, — и обещала, что будет готова вовремя.

— Кстати, — проронил Родольф, — передайте мадемуазель Мими, что если она пожелает разок изменить своему возлюбленному и переночевать у меня — я верну ей все ее вещи.

Амели выполнила поручение, но придала словам Адольфа совсем иной смысл, хотя прекрасно поняла, что именно хотел он сказать.

— Ваш Родольф — негодяй, — заявила она. — Его предложение — сущая гнусность. Он хочет поставить нас на одну доску с самыми презренными тварями. Если вы пойдете к нему — он не только не отдаст вам вещей, но сделает вас посмешищем в глазах всех своих приятелей. Они сговорились опозорить вас.

— Да я и не пойду, — сказала Мими.

Увидев, что Амели начала наряжаться, она спросила, не собирается ли та на бал.

— Собираюсь.

— С Родольфом?

— Да. Мы сговорились встретиться у подъезда театра.

— Желаю вам повеселиться, — сказала Мими.

Бал должен был вскоре начаться, и Мими поспешила к любовнику мадемуазель Амели, она решила предупредить молодого человека, что его возлюбленная собирается изменить ему с ее бывшим другом.

Господин этот был ревнив как тигр и груб как дубина, он приехал к мадемуазель Амели и сказал, что будет очень рад провести с ней вечер.

В восемь часов Мими побежала к дому, где Родольф должен был встретиться с Амели. Родольф уже прогуливался возле подъезда, Мими дважды прошла мимо него, не решаясь к нему приблизиться. В тот вечер Родольф был одет очень изящно, а все пережитое за последнюю неделю придало его лицу какую-то особенную значительность. Мими очень волновалась. Наконец она решилась заговорить с ним. Родольф встретил ее без всякой злобы, осведомился, как она себя чувствует, потом спросил, что ее привело сюда.

— Я пришла сообщить вам неприятную новость, мадемуазель Амели не может пойти с вами на бал, ее друг не пускает ее.

— В таком случае я пойду один.

Тут мадемуазель Мими сделала вид, будто споткнулась, так что ей пришлось опереться на плечо Родольфа. Он взял ее под руку и предложил проводить домой.

— Не надо, — отвечала Мими, — я живу у Амели, а там сейчас ее друг, и я не могу вернуться, пока он не уйдет.

— Скажите…— проговорил поэт. — Я просил мадемуазель Амели передать вам мое предложение… Она передала?

— Передала, —

сказала Мими, — но в таких выражениях, что даже после всего, что между нами произошло, я не могла ей поверить. Нет, Родольф, я не поверила… Хотя вы и во многом меня обвиняете, все же вы не можете ожидать, что я соглашусь на такую подлую сделку.

— Вы не поняли меня или вам неправильно передали мои слова, — возразил Родольф. — Я повторяю свое предложение, сейчас девять часов, у вас три часа на размышление. Ключ от моей комнаты до полуночи будет висеть на гвозде. Прощайте… или до свиданья.

— Прощайте…— молвила Мими дрогнувшим голосом.

И они расстались… Родольф вернулся домой и, не раздеваясь, бросился на постель. В половине двенадцатого мадемуазель Мими вошла к нему.

— Господин Родольф приютите меня, пожалуйста, — сказала она. — Приятель Амели остался у нее, и мне негде ночевать.

До трех часов утра они разговаривали. Между ними происходило объяснение, и время от времени официальное «вы» сменялось непринужденным «ты».

К четырем часам свеча догорела. Родольф хотел было зажечь другую.

— Не стоит, — сказала Мими. — Давно пора спать.

И пять минут спустя ее хорошенькая темная головка уже покоилась на подушке. Девушка говорила Родольфу нежные слова, и он осыпал поцелуями ее ручки с голубыми жилками, ручки перламутровой белизны, едва ли не белее, чем простыня. Родольф так и не зажег свечи.

На другое утро Родольф встал первый. Указав на приготовленные свертки, он ласково сказал:

— Вот ваше имущество. Можете его взять. Я верен своему слову.

— Знаете, я очень устала, — ответила Мими, — мне всего сразу не унести. Лучше я зайду еще разок.

Она была уже одета и поэтому взяла только воротничок и пару манжет.

— Остальное буду уносить… постепенно, — добавила она улыбаясь.

— Ну уж нет! — возразил Родольф. — Забирай все или не бери ничего. Так продолжаться не может.

— Наоборот, пусть продолжается. И подольше, — сказала девушка, обнимая Родольфа.

Они вместе позавтракали, потом отправились за город. В Люксембургском саду Родольф встретил известного поэта, очень к нему расположенного.

Родольф сделал вид, будто не замечает его. Но хитрость не удалась, когда они поравнялись, поэт приветливо помахал ему рукой и, любезно улыбнувшись, поклонился его спутнице.

— Кто это? — спросила Мими.

Родольф назвал ей имя, и девушка покраснела от удовольствия и гордости.

— Встретиться с поэтом, который так вдохновенно воспел любовь, — это хорошее предзнаменование, — сказал Родольф. — Примирение принесет нам счастье.

— Я люблю тебя, ты же знаешь, — ответила Мими и при всех крепко пожала руку возлюбленному.

«Что лучше, — с горечью подумал Родольф, — слепо верить женщине, давая ей повод к измене, или же не верить ей, всегда ожидая измены?»