Счастье для Хулигана
Шрифт:
— Ты голодный? — толкаю еле слышно ему в горло. — Я нажарила картошки с грибами. Разогреть?
— Жаренная картошка? Звучит вкусно. — ухмыляется Хулиган, подбивая пальцами подбородок. — Я сам разогрею. Отдыхай, Котёнок.
— Я и так целыми днями отдыхаю. Могу я хоть немного поухаживать за своим мужем?
Он негромко смеётся, оставляя короткий нежный поцелуй на моих губах.
— Только если немного. Тебе нельзя слишком утомляться.
Киваю и накладываю в тарелку ужин. Егор тем временем покидает кухню, чтобы надеть шорты и футболку, а не ходить, как раньше в одних трусах. У нас до сих пор
— Тебе набрать ванную? — спрашиваю, как только садится за стол.
— Я в душ схожу. Жене же теперь нельзя валяться со мной в ванне. — лыбится гад довольно.
— Твоей жене теперь вообще ничего нельзя. Ни кофе, ни алкоголь, никаких цитрусов, никакой горячей воды и никакого нормального секса. — бубню обречённо и, громко вздохнув, выкатываюсь из кухни.
Муж перехватывает меня на выходе, поймав за руку. Прокручиваюсь к нему лицом. Встречаюсь с потемневшим омутом бирюзовых глаз и влажно втягиваю кислород, ощущая, как он выжигает лёгочную ткань. От одного такого взгляда сердце ускоряется, а внизу того, что раньше было идеально плоским прессом, растекается жидкий огонь, собирая влагу на тонком хлопке трусов. Жаждущие его тепла пальцы ныряют под ворот футболки, раскатывая по гладкой коже лёгкую испарину. Дыхание Егора тоже срывается дробью, стоит только прижаться губами к горлу и прикусить подбородок.
— Кажется, кому-то срочно нужен перепих. И я говорю не только о тебе, Ди. — режет, сгребая мои пальцы и прикладывая их к твердокаменному члену.
— Мне нужен нормальный секс, а не это. Мне не хватает той дикости. — предупреждая новые аргументы, прикладываю пальцы к его губам. — Я знаю и понимаю, что нельзя. Но хотеть ты мне не запретишь.
— И не собирался. Как только спадут все запреты, я так тебя оттрахаю, что будешь молить о пощаде, а пока придётся тебе получать оргазмы, стараясь не уснуть. — смеётся Гора, беря за руку и ведя за собой в спальню.
— Ты же хотел есть. — пищу, глядя, как он срывает футболку и скатывает шорты с боксерами, выпуская на волю перекачанный кровью агрегат.
— Сначала аперитив, Дикарка.
Посмеиваясь, подцепляет край домашнего платья и стягивает через голову, оставляя меня в одном нижнем белье. Запускает руку в трусы, жадно трогая пальцами и размазывая смазку по клитору.
— Блядь, как же ты течёшь. Обожаю, когда ты возбуждена. — спуская трусы, приникает ртом к сверхчувствительной груди, посасывая сосок. Учитывая степень обострения нервных окончаний, уже этого достаточно, чтобы кончить. — Ложись на бочок, Ди. — командует, подтягивая меня к постели.
Осторожно укладываюсь на бок, любимый прижимается сзади, поднимает мою ногу, удерживая под коленом, и ужасно медленно просовывает в меня член. Захлёбываюсь оргазмом на втором же толчке, но Северов не прекращает томных движений бёдрами, пока не вырывает из меня новый крик. Лишь после этого заливает влагалище потоком семени с протяжным хриплым рыком. Отпускает мою ногу, но только чтобы перебросить кисти на живот.
— Не потревожили малышек?
— Они всегда успокаиваются, когда ты рядом. Им тоже без тебя не спится.
— На
— И не надо обещать. — трещу вполголоса, понимая, что начинаю медленно скатываться в сон. — Этого уже достаточно.
— Люблю вас, мои девочки. Отдыхайте. Особенно ты, родная. Тебе нужны силы. — это последнее, что я слышу, прежде чем отключиться.
Через четыре дня уже обустраиваюсь на новом месте. Комната мало смахивает на стандартные больничные палаты. Тёплый оттенок стен, занавески на окнах, живые цветы на подоконниках, плазма на стене, небольшой холодильник в углу, электрический чайник, пара стульев и даже маленьких диванчик. Не родной дом, конечно, но в таких условиях можно пожить какое-то время.
— Ещё что-то надо? — спрашивает Егор, занося две сумки, одну с вещами, а вторую с продуктами.
— Ты йогурт мне купил?
— Купил. Клубничный и вишнёвый. И три кило конфет.
— Три? — вскрикиваю, распахивая широко глаза. — Зачем столько?
— Затем, любимая, что ты минимум половину килограмма приговариваешь за день.
— Не правда! — смеюсь, шагнув в кольцо надёжных рук.
Муж тут же целует в макушку и ржёт.
— Я каждый день их досыпаю в вазу, чтобы ты не жаловалась, что много ешь.
— Сволочь. — шуршу, вбивая в лёгкие терпкий запах Горы. — Моя любимая, заботливая сволочь.
В последние дни он действительно все ночи проводил дома. Оказывается, я совсем отвыкла засыпать в его объятиях. Он пообещал, что после рождения дочек первый месяц проведёт с нами и будет во всём помогать. А потом вернётся в стандартный ритм работы с ночными сменами не больше двух раз в неделю. Даже его наставник понимает, что женщине с тремя младенцами не вытянуть в одиночку.
Дни тянутся долго и монотонно. Я читаю книги или смотрю что-то на ноутбуке. Муж держит слово, заскакивая ко мне каждый раз, как выпадает свободная минутка. Он выглядит уставшим. Мы вместе обедаем и ужинаем. Если удаётся, то Егор ложится ко мне, и мы разговариваем или смотрим фильмы. Часто он уходит только после того, как я засыпаю.
— Мне надоело спать без тебя. — бухтит, приложив ладони к животу. — И без наших пузожителей. Когда по квартире не носится торнадо и не орёт во всё горло, там пиздос, как тихо и скучно.
— Вот теперь ты понимаешь, как "весело" было мне одной. — плюю ядовито.
Егор давно уже смирился с моей извечной колкостью, поэтому даже не реагирует. Только улыбается, качает головой, обнимает или целует.
— Зато это наши последние относительно спокойные деньки. Как сегодня наши девочки?
— Как всегда. Доводят мамочку до белого каления. Успокаиваются, только когда тебя слышат. Кажется, они выбрали себе любимчика.
— Просто они все в тебя. Да и как можно не любить такого красавчика?
Игриво поигрывает бровями, разражаясь заразительным смехом.
Сколько бы времени мы не проводили вместе: минуту или два часа, он постоянно трогает живот и так улыбается, когда дочки пинаются, что я перестаю думать обо всех доставляемых ими неудобствах. Истинное счастье — видеть мужа таким счастливым. Все приключения и проблемы, что мы пережили, стоят этого сияния.