Счастье для Хулигана

Мирная Настя

— Его-о-о-ор… — жалобно хнычет Дикарка. — Пожа-а-алуйста… Я тебя уже два раза довела до оргазма. Не мучай.

Растягиваю рот в ухмылке и высекаю:

— А ещё ты меня пристегнула и отшлёпала, блядь, плёткой.

— Тебе нравилось. — уверенно заявляет, опускаясь ниже.

Несколько раз бью языком по пульсирующему от неудовлетворения клитору, но кончить снова не даю.

— Северов!

— Отстёгивай. — командую безапелляционно. Она медлит. Опускает голову, чтобы увидеть, как в моих глазах пляшут дьяволята. Знает, что её действия я без ответа не оставлю, поэтому и побаивается. — Отстёгивай. — повторяю уже мягче. — Я не стану причинять боль любимой девушке, беременной моими детьми.

Тебе тоже понравится. Обещаю.

Её вдох судорожный и влажный. Глаза распахиваются шире. Только от её мыслей и расшалившегося воображения смазки становится больше. Она капает на губы и подбородок. Слизываю её и всасываю в рот клитор, слегка прикусывая. Она взрывается, но удовольствие не продлеваю, как делаю это всегда. Даю только десятую часть того, что обещал минуту назад. Дианка роняет задницу на грудную клетку, вжавшись лбом в стену и жадно хватает кислород. Как только её отпускает, берёт с тумбочки ключи и, наконец, даёт волю моим рукам.

Стоит только ощутить свободу, сгребаю талию и в одно движение перекатываю её на спину, накрыв своим телом, но сохраняю достаточное расстояние, не забывая о её положении. Дикарка дышать перестаёт, когда накрываю её рот, смешивая на рецепторах наши вкусы. Целую жадно, но без особого напора. Она и так заведена до грани, и нет смысла доводить её до состояния полного сумасшествия. Оставив в покое распухшие изгрызенные губы, приступаю к терзанию начинающей наливаться груди. Лижу, целую и кусаю соски. Даже по её реакциям понимаю, насколько чувствительнее стала грудь. У самого же башню рвёт от мыслей, как её будут сосать наши дети. И я. Никогда и представить не мог, что беременность и материнство способны так отравить похотью мой организм. Вжимаюсь членом ей между ног. Она так обильно его поливает, что ствол растёт на глазах.

Хрипом вбиваю ей в ухо:

— Перевернись, встань на колени и прогни спину. — моя заводная девочка послушно перекатывается на живот и становится на четвереньки. Но я хочу не этого. — Руками возьмись за изголовье. — выполняет без промедления весь инструктаж. Выгибается в пояснице, оттопырив сочный зад. Скользнув по вспотевшей спине и ягодицам губами, прикусываю. Диана взвизгивает. Я возвращаюсь обратно. От живота веду ладонями к груди, чтобы с лёгкой силой сдавить нежную плоть. Приклеиваюсь к её спине, покусывая шею и загривок. Она шипит, вжимаясь задом в пах. — Расслабься. Полностью. — ныряю пальцами между лепестков. — М-м-м… Вот это потоп. Какая ты мокрая… Горячая… И… — куснув за шею, нащупываю рукоять плётки. Рывком поднимаюсь и резко, но слабо опускаю кожаные полосы на розовые ягодицы. Дикарка дёргается, сильнее сдавливая металл. — Моя любимая сучка. — хриплю, оставив ещё одну красноватую полосу.

После каждого нового удара, трогаю её между ног, чтобы убедиться, что порка возбуждает её не меньше, чем меня. Ещё как возбуждает. Истекает таким количеством нектара, что можно армию напоить. Вот только это всё моё. Только для меня.

Бросаю плётку и собираю пальцами жидкость. Раздвигаю ягодицы и втираю в плотное колечко ануса.

— Ты хочешь так? — сипит Дианка, повернув голову.

— Нет, Котёнок. — одним долгим, затяжным рывком вхожу в её горячее лоно. — Я хочу тебя так.

Она захлёбывается воздухом ещё на моменте, когда головка оказывается внутри. Когда погружаюсь до основания, таким стоном рвёт пространство, что оглушает. Нереально медленно раскачиваюсь, то приникая к спине и целуя весь покрытый потом и мурашками периметр кожи, то, выпрямившись, глажу спину, грудь, живот, задницу, бёдра. Но с ритма не сбиваюсь. Качаю нас обоих на ленивых волнах удовольствия. Удерживаю её за бёдра, но силу контролирую, чтобы не оставить синяков на нежной коже. Вжимаю большой палец между ягодиц. Давлю,

пока не загоняю внутрь. Дикарка, чего удивляться, дыхание задерживает. Верчу им из стороны в сторону до тех пор, пока не нахожу идеальный угол, разбивающий её тело мощнейшим оргазмом. Ласковая плоть сжимается вокруг члена. Плотными тисками блокирует движения и выжимает до капли. Заполняю её таким количеством семени, что понятия не имею, почему его так много, после двух следующих одного за другим оргазмов. Если бы она не была уже беременна, то точно залетела бы.

Ди до белых костяшек сжимает прутья, выкрикивая в экстазе моё имя. У меня дрожь по телу ползёт, когда она это делает. Не вынимая эрекции, прибиваюсь вплотную к спине. Одной рукой опираюсь на стену, второй держу поперёк живота, чтобы не плюхнулась на него от бессилия. Мягко глажу округлившийся животик. Губами пощипываю ухо. Обоюдно дышим на разрыв. Воздух кажется раскалённым и одновременно ледяным.

— Люблю тебя. Аномально. — толкаю сипло. С осторожностью падаю на бок, таща Дианку за собой. Она поворачивается лицом ко мне. Из синих глаз слёзы текут. — Почему ты плачешь, малышка? — шуршу, хватая их губами.

— От счастья. — смеётся сквозь слёзы. — От нашего аномального счастья.

— Если бы я знал, что для того, чтобы сделать тебя счастливой, придётся отхлестать плёткой, то давно бы это сделал.

Даже не реагирую, когда она лупит меня ладонью по груди, заходясь смехом. Сам ухохатываюсь, ловя её руки и прибивая любимую грудной клетке. Она прячет лицо под подбородком, обняв одной рукой и перекинув ногу через мои бёдра. Только спустя бесконечные минуты единения шепчет:

— Повторим?

Не открывая глаз, прижимаю крепче.

— Повторим.

И перевернув её на спину, с головой ныряю в эйфорию аномальной любви, окутывающей нас невидимым покрывалом.

Глава 45

Вступая в будущее

— С днём рождения, братишка! — обнимаю Андрея, как только открывает дверь.

Из глубины квартиры доносится гомон голосов родных и задорный смех его старшего сына. В сотый раз жалею, что сбежала из города и была так далеко от семьи. Егор обнимает за плечи, считав моё плаксивое настроение. Хотя и удивляться нечему. Я постоянно реву, как белуга. Сергей Глебович даже запретил работать с людьми и изо всех сил пытался отправить меня в ранний декрет, потому что, слушая их истории, я заливалась слезами. Отличный профессионал из меня вышел? Все, конечно, понимают, в чём причина, но мне от этого не легче. Эгоистично, но радует только то, что в отличии от Насти, я не провожу большую часть времени в туалете, обнимая унитаз.

— Проходите. Чего стоите в дверях? — уступает дорогу брат, задерживая взгляд на моём животе. Под тонким белым свитером его совсем не видно, но он сам отец и глаз у него намётан. — Тебе идёт беременность. Вся светишься, сестричка. — улыбается брат, шепнув на ухо. Я же таю в улыбке. — Смотрите, кто к нам добрался. — громко привлекает внимание всех присутствующих, а именно своей жены и наших родителей.

— А где остальные? — спрашиваю тихо, пока меня не заобнимали до смерти.

— У них не получится приехать. — с лёгким раздражением отбивает он.

— Я хотела всех увидеть. — толкаю расстроенно, ощущая, как глаза заволакивают проклятые слёзы.

— Мы же ещё не уезжаем. У нас две недели в запасе. — успокаивает любимый, сжав мои пальцы.

Обнявшись с мамой и папой, улыбаюсь во всю. Они ещё не переехали в Питер, но занимаются продажей дома и переоформлением документов по передаче архитектурного бюро Андрею. Жена старшего брата тоже встречает тёплыми объятиями и лучезарной улыбкой. Андрей обнимает её за талию, прибивая к себе, и представляет Горе.