Счастье для Хулигана

Мирная Настя

— Мой Хулиган. — светится Дианка.

— Ты всё та же? — выталкиваю вопросительно, утыкаясь лоб в лоб.

— С тобой — да.

И почти всю ночь она рассеивает все сомнения. С удовольствием уплетает картошку и нагетсы. Без конца тараторит, рассказывая о работе. Счастливая такая, улыбчивая, искренняя. Без напускной серьёзности. Отпускает все проблемы и рабочие переживания, чтобы стать той восемнадцатилетней девчонкой, покорившей меня с первого взгляда. Придвигается в упор к боку, опускает голову на плечо и кидает мелкие веточки и камушки в воду. Нас окутывает тишина, нарушаемая только рокотом сверчков, плеском бегущей реки, шорохом травы и листвы.

— Расскажи что-нибудь. — шелестом

просит Ди, устраиваясь поудобнее.

— Что? — выталкиваю, прокручивая в голове варианты того, что может её заинтересовать.

— Не знаю. Что угодно. Мне нравится слушать твой голос.

Притискиваю немного крепче, гладя пальцами плечо, и рассказываю об учёбе, ординатуре, работе. Говорю о брате, невестке и племяшке. Как перебрался в Питер. Ди реально внимательно слушает. Иногда задаёт вопросы. Периодически перебивает, чтобы вставить свою историю, а потом опять требует продолжать. Когда подбираюсь слишком близко к тому, что было со мной без неё, сменяю тему. Она не спрашивает, пусть и, уверен, замечает это. Меня же данная ситуация нихерово так напрягает. Что изменилось?

— Диана, почему ты сегодня задала вопрос о свидании? Ты же понимаешь, что я не игры ради это всё затеял.

Она дробно вздыхает и немного отодвигается, чтобы иметь возможность смотреть мне в глаза.

— Знаю, Егор. Просто… — опускает глаза вниз, теребя пальцами травинку. — Я уже не такая бесстрашная, какой была раньше. Теперь я многого боюсь. В том числе того, что правда окажется куда страшнее, чем я себе представляла. Я столько всего надумала, когда ты пропал, но даже не предполагала… Авария, кома… И это — последствия. Я трушу узнать, что стало причиной того, что ты меня оставил в день рождения, солгал об отце. Вот такая дурочка. — поднимает уголки губ в печальной улыбке.

Я с трудом дышу, но всё равно продолжаю удерживать её взгляд. У меня ведь тоже есть вопросы. Когда, если не сейчас, спросить о том, что годами размазывает изнутри?

Прихватываю пальцами её подбородок и в полтона задаю вопрос, ответ на который мне в любом случае не понравится.

— Ты думала, что я тебя бросил? Предал?

Знаю, что уже спрашивал об этом, но всё равно хочу убедиться.

— Никогда. — обрубает уверенно, а потом уже тише делится: — Не хотела верить. Не после всего, что у нас было. Даже если вспомнить то утро… Всё было так же, как и всегда. Я тот день до мельчайших подробностей помню. Завтрак в постель. Как мы занимались любовью. Как уезжала к родителям. И сколько потом было предположений, что могло произойти за три с лишним часа, что мы были по отдельности. И даже когда папа сказал, что ты меня бросил, уехал за границу и никогда не вернёшься… Не верила! — со злостью тряхнув волосами, прикусывает нижнюю губу. — Я была уверена, что бы ни случилось, ты найдёшь способ дать знать, что с тобой всё хорошо. А потом… — резким движением стирает скользнувшую из уголка глаза слезу. Вгрызаюсь в щёку, чтобы не завыть, когда продолжает. — Ты так и не объявился. Ни одной весточки. Я думала, что только смерть могла помешать тебе это сделать. Я убедила себя в том, что тебя больше нет. Так было проще. Представляешь?! — рвёт отчаянным криком ночь, всхлипывая. — Мне было проще думать, что ты умер, чем в то, что бросил! Эгоистично, да? Мерзко? А я просто не знала, как жить без тебя. Не знала… Особенно после того, как нашла чек… Кольцо… А потом сообщение… Но я всё равно не верила, что оставил…

Слёзы текут водопадами. Она даже не старается их стирать. Только шмыгает носом. Дёргаю Дикарку на себя, до боли сжимая дрожащую девушку. Целую волосы, глажу спину и пускаю себе кровь, раздирая зубами слизистую. Горло сжимает тисками. Сердце выдаёт слишком кривую линию, чтобы нормально функционировать.

Глаза жжёт. Опускаю веки и задерживаю дыхание.

Она не верила. Даже отцу. Я не виню его. Знаю, что Виктор желал её счастья. Чтобы у Дианки была нормальная жизнь, а не свиданки с уголовником. Ещё и чек нашла. Та обручалка так и лежит. В какой-то момент собирался выкинуть в реку, но рука не поднялась. Будто знал где-то на подсознательном уровне, что нельзя этого делать. Не закончена ещё наша история.

— Тогда почему кричала, что ненавидишь? — выбиваю, когда немного приходит в себя.

Ди только глубже зарывается лицом в шею и хрипит:

— Когда ты написал, что отпускаешь, я больше не могла оставаться в городе. Там всё о тебе напоминало. Больно было. Я с ума сходила. Казалось, что ещё день и всё — не выдержу. Написала записки и уехала. — и это чёртово письмо с четырьмя словами до сих пор лежит в ящике вместе с кольцом. И всем, что связано с Дианой. — Я всё равно не верила, что ты жив. Ведь даже после сообщения ты не появлялся в сети. Я не знала, как ты его отправил, но… Через несколько месяцев Андрей сказал, что знает, что случилось. Когда подтвердил, что ты жив, то я наконец поверила, что сама себя обманывала всё это время. А когда тебя увидела… Я же ничего не знала. И сейчас боюсь знать правду.

— Родная моя. — шепчу, сгребая до хруста. — Любимая… У меня не было выбора. Ты же знаешь это? Знаешь? — отрываю её голову от плеча и заглядываю в блестящую от слёз синюю глубину.

— Теперь знаю, Егор. Но всё остальное… Ты был прав: я не готова. Не выдержу. Что бы ни случилось, наверняка это ужаснее всего, что я себе надумала.

Пальчиками мнёт ткань моей майки и опускает лицо вниз.

— Думаешь, что оставить этот вопрос не закрытым будет лучше? — сиплю, стискивая кулаки у неё на спине.

Я бы и сам не хотел вываливать всё это на неё, но понимаю, что иначе нельзя. Если между нами останется эта тайна, она никогда не сможет доверять мне полностью.

— Нет, Егор, не думаю. Просто мне надо больше времени.

— Диана, мне кажется, что потом ещё сложнее будет. — выдаю выедающую сердце правду.

Сколько мы будем откладывать этот разговор? Неделю? Год? А что потом? Она решится спросить то, что разобьёт её сердце.

— Знаю… Знаю… Я это понимаю… Я не стану долго тянуть. Просто не сейчас. Дай мне привыкнуть к тому, что ты рядом. Что не исчезнешь. Что всегда будешь со мной. Я хочу знать. Правда, хочу. Но я та-акая трусиха. А знаешь, — подрывает лицо вверх, — скажи мне то, что готов. Просто скажи. Сам.

— Малышка. — выдыхаю, касаясь трясущихся губ в коротком поцелуе. Прикрыв глаза, глубоко вдыхаю. Выравниваю срывающуюся тональность голоса. — Я расскажу тебе то, что не рассказывал никому до недавнего времени. Кое-что из прошлого, о чём я хотел бы забыть.

— Это связано с событиями трёхлетней давности? — сечёт Дикарка, быстро понимая, что к чему.

— Напрямую.

— Говори. Я готова. — замолкает. Переводит дыхание. Целует в скулу. — Расскажи, любимый.

Я не могу скрыть дрожь, вызванную последним словом. Не спонтанным, а взвешенным. Она больше не скрывает, что любит до сих пор, пусть и пока только так готова открыться.

— Когда Артём ушёл, я подсел на наркоту. — Диану передёргивает. Она вгоняет ногти мне в спину и руку. Скрипнув зубами, терплю. Ровным тоном успокаиваю. — Крепко не сидел. Никакой иглы. Скорее заигрался, стараясь сбежать от реальности. Мне тогда казалось, что у меня вообще никого нет.

— Сколько тебе было? — шуршит Ди в плечо, судорожно гоняя воздух.

— Шестнадцать. К восемнадцати понял, что зашёл слишком далеко. Взялся за ум. Понял, что надо бросать эту хуйню, пока совсем не затянуло. — замолкаю, подбирая осторожные слова.