Счастье на бис
Шрифт:
Телефон переведен в беззвучный режим, и на экране высвечивается, что Сашка пропустила уже двенадцать вызовов.
– Это с работы. Боюсь, что ничего ободряющего они мне не скажут, а плохих новостей на сегодня и так достаточно, – вздыхает Сашка и встает, чтобы помыть его чашку. – Шли бы вы отдохнуть. А я придумаю что-нибудь особенное на обед, раз уж завтрак вы проигнорировали.
– Я тебя расстроил? – серьезно спрашивает он.
– Не больше, чем в девяносто восьмом, – отшучивается Сашка. – Идите полежите, у вас уже взгляд плавает.
Нормальное действие лекарства, которое она ему вколола.
Ночь. Благословенное время суток, когда, если очень повезет, никому ничего от нее не надо. Когда можно снять все маски, особенно самую непосильную, ту, что с улыбкой «у нас все хорошо». Выкурить традиционную сигарету. Но сегодня сигарета не одна. В банке-пепельнице гора окурков, на крыльце рядом с Сашкой пустая смятая пачка. А Сашка сидит, уткнув голову в колени, и ревет. Потому что просто больше не может.
Слишком много в один день. Каждую из этих ситуаций поодиночке она бы пережила спокойно. И не такое переживали. Идиотский вызов и очередная ботоксная дура. Мало таких ей в Москве встречалось, что ли? Здесь они еще экзотика, а в столице каждая вторая с ботоксом, связями и амбициями. Сипящий Всеволод Алексеевич. Тоже не впервой. Хотя каждый раз страшно, да. Она молодец, не дала приступу развиться, успела вовремя, отделались легким испугом и одним уколом, ерунда. Она сволочь, ее не было рядом, когда все началось. И она не знает, с какими глазами завтра будет уходить на работу. И, наконец, выволочка заведующей. Тоже ничего нового, когда-то молодому ординатору Тамариной доставалось от грозного начальника чуть ли не каждый день. Вот только те времена в далеком прошлом, и за последние лет семь Сашка привыкла к совсем другому обращению. Выслушать сегодня пришлось много, и с какими-то претензиями даже можно было согласиться. Да, она не слишком вежливо обошлась с пациенткой. Да, она покинула рабочее место, никому ничего не объяснив. У заведующей были все основания выражать недовольство. Но то, в какой форме она предпочла это сделать…
– Вы, москвичи, приезжаете сюда на заработки и считаете, что вам все можно, – кричала она в трубку. – Что вы такие великие специалисты, и мы, неучи колхозные, должны на вас молиться. Для вас и так создали все условия! Вы приходите, когда хотите, уходите, когда вам надо. Но это уже ни в какие ворота! Вы подставили меня перед самим Сан Санычем! Да что меня – всю больницу! Виктория Владимировна уже пишет жалобу в Минздрав!
– А что не сразу Президенту?
На момент их разговора Сашка только уложила Всеволода Алексеевича и больше всего мечтала о чашке чая и хотя бы пятнадцати минутах покоя.
– Вы еще иронизируете? Знаете, Александра Николаевна, вы хороший специалист, но я согласна и с пациенткой, и с Сан Санычем, который уже был сегодня у меня в кабинете. Ваша манера общения и ваш внешний вид не соответствуют статусу врача! И я настоятельно прошу вас пересмотреть и то и другое, если вы хотите дальше работать в нашей больнице.
– А если не хочу? – машинально вырвалось у Сашки. – Я сегодня же напишу заявление.
– Но извольте две недели отработать. И выглядеть так, как положено врачу!
– Отпущу косу и надену розовое платье с
Еще какое-то время держалась. Машинально делала домашние дела, стараясь думать только о них: зарядила стиральную машинку, приготовила ужин, который Всеволод Алексеевич успешно проспал, даже затеяла влажную уборку. Раньше ненавидела мыть полы и протирать мебель, но в доме, где живет астматик, пыль клубиться не должна, и она привыкла в любой непонятной ситуации хвататься за тряпку. Даже полюбила, хорошо от дурных мыслей отвлекает.
А с наступлением сумерек, когда пошла выкурить традиционную сигарету, накрыло. И теперь Сашка сидит на крыльце и ревет, зная, что никто ее не видит. Ее первая школьная учительница, незабвенная Галина Сергеевна, говорила, что плакать можно только дома в туалете. И обязательно за собой смывать.
Сашка и сама не знает, что стало последней каплей. Наверное, слова про внешний вид. Господи, ей почти сорок лет. Она отличный специалист, к которому бегут в самых трудных случаях. Неужели так важно, какой длины у нее волосы и ногти? Красит ли она и то и другое? Носит ли юбки и каблуки? Сколько еще ей будут тыкать в нос этими идиотскими стандартами? Школа, одноклассники, мама. Потом короткая передышка на институт, там каблуки были не в чести, а на маникюр ни у кого не оставалось сил и времени. Дальше она помнит только бесконечную работу, смены, смены, ночные дежурства, ветеранов в военном госпитале. И среди них раз в полгода, в год – его концерты.
И возвращение отвратительного чувства собственной неполноценности, когда и в зале, и на сцене нарядные дивы в платьях. И ведь могла купить себе платье, не такая уж великая ценность. Но чувствовала в нем себя идиоткой. Вроде не кривая, не горбатая, не страшнее всех. Но что-то чужеродное было для нее в женских нарядах и смотрелись они на ней, как на корове седло. И, нарядившись, еще на пару лет бросала эту дурную затею, возвращаясь к привычным джинсам и футболкам. Тем обиднее оказались сегодняшние слова заведующей. Как будто перечеркнули все годы учебы, практики, работы, весь накопленный опыт и профессионализм.
Сашка не слышит шагов. Он опять подплыл, а не подошел. Он долго стоит у нее за спиной, оценивает ситуацию. А потом кладет теплую руку на ее плечо.
– Кто тебя, девочка, обидел?
Сашка вздрагивает. Судорожно пытается привести лицо в порядок, но куда там.
– Я обидел?
Сашка мотает головой. Еще не хватало. Он не убирает руку и явно ждет ответа.
– Не обращайте внимания, Всеволод Алексеевич, – выдавливает Сашка. – Просто ПМС.
Спохватывается, что ему такой ответ не очень понятен.
– Ну, в некоторые дни женщин просто так накрывает и…
– Сашенька, я давно живу на свете. И большую часть жизни в окружении женщин. Я знаю, о чем ты говоришь. Только на тебя это не похоже.
Не без труда, держась за перила, он усаживается рядом с ней.
– Рассказывай.
Еще не хватало на него свои проблемы выливать. Но он вдруг, не спрашивая позволения, обнимает ее за плечи, прижимая к себе. Сашка цепенеет, но сопротивляться не может. Столько лет прошло, а рядом с ним она все та же змея во власти факира. Вздумай он вдруг ее придушить, она даже не пикнет.