Счастье в декларацию не вносим
Шрифт:
– Ну так как, госпожа Данери, – осведомился сеидхе, аккуратно снимая с рукава мундира невидимый волосок, – вы здравомыслящий живой?
– Я ничего не поняла, – честно призналась Эль и даже отвернулась сердито – ужимки Эсира ей надоели.
– А я могу пояснить, – любезно предложил «безопасник». – Этот господин, по его же собственному утверждению, «ни в чём не повинный коммерсант», рассчитывал, что вы тайком пропустите его в Полуночье. Для этого, насколько я понимаю, он и проник ночью на кладбище. И, опять же, насколько я понимаю, из «тайка» ничего не вышло. Поэтому сейчас он рассчитывает
Эль цокнула языком, почесала кончик носа, потёрла стену – сероватое пятнышко, пропущенное Джастином при уборке.
– Ну так как? – поторопил её «безопасник». – Желаете проявить мужество вместе с жертвенностью или предпочтёте здравый смысл?
– Эль! – Прат всё-таки вскочил со стула, умоляюще руки сложил. – Ты уже разбила мне сердце! Теперь хочешь сломать жизнь?!
– Виртуозно, – оценил сеидхе, изобразив бесшумные аплодисменты, – кажется, здравый смысл здесь и не ночевал, – добавил глубокомысленно, столь же глубокомысленно задирая бровь.
– Ведь всё это я делал для тебя! – вроде бы Эсир хотел пасть на колени, но, покосившись на пол, передумал. Впрочем, Эль могло и показаться. – Я всего лишь хотел вернуться, завоевав твоё уважение! Ты сама знаешь, что семья у меня небогатая…
– Ну а дамы денег стоят, – рассматривая маникюр, добавил свой медяк сеидхе.
– Я хотел, чтобы мы были вместе!
– И даже Хранителям не разлучить нас, – просуфлировал «безопасник».
– Неужели ты меня бросишь?.. Снова?
В это «снова» Прат сумел вложить столько чувства, что впору было б разрыдаться.
– Кажется, пора вызывать группу, – заключил «чёрный». – Или сразу спецотряд?
– Эль! – Эсир простёр к таможеннице руки.
– Госпожа Данери, – отчеканил сеидхе, вставая.
– Пошли вон, – просипела Эль, поведя шеей, будто та затекла.
Честно говоря, плечи со спиной и впрямь озноб коготками драл, только вот «высокие чувства» тут были совершенно ни при чём.
– Ты не можешь! – на этот раз всерьёз выкрикнул Прат.
– Вы что-то сказали? – изумился «безопасник».
Таможенница объяснять ничего не стала, складывать печати тоже. Просто позволила тому, что внутри клокотало, рискуя сорвать с черепа крышку, выплёснуться наружу.
Где-то тоненько, взбудоражено заверезжал сигнализационный амулет. Эсира откинуло к стене, словно он ничего и не весил. А вот «чёрный» стоял, прикрывшись руками, будто от ураганного ветра, согнувшись, но стоял.
– Вон! – повторила Эль гораздо громче, свободнее. – И без ордера больше не являйтесь!
«Какого ордера?» – промелькнуло на задворках сознания и тут же юркнуло, скрывшись. Мысль о том, что дверь в Рагос у таможенницы за спиной, а впереди окно в Полуночье, в голове тоже не удержалась.
– Убирайтесь! – рявкнула Эль.
Тут-то и «безопасника» достало – он заскользил, как по льду, скрежетнув каблуками по полу. Тонкую паутину какого-то заклинания, которую сеидхе плести начал, разорвало в клочья – лишь серебристые нити
– Вы сами этого желали! – грозно, хоть и высоковатым для мужчины голосом, заорали за окном. – Мы хотели по-хорошему, но вы вынудили нас! Всем замереть на месте! Руки перед собой.
Ну все, понятно, замерли – не по причине излишков послушности, просто уж зрелище купидона, с луком на изготовку, оказалось чересчур впечатляющим. Рыжеволосый юнец парил на уровне подоконника, смешно поджав ноги. Полупрозрачные крылышки, сильно смахивающие на голубиные, быстро-быстро мелькали за его спиной, раздувая кудри. А золотая стрела – коротенькая, с наконечником-сердечком, поблёскивала нелепо-грозно.
– Слушайте наши требования! – красавчик попытался сдуть упавшую на нос картинно вьющуюся прядь.
Синяк, наливающийся пурпуром под ясным зеленоватым глазом, впечатлял. Размерами.
– Давайте все наконец успокоимся, – предложил сеидхе.
– Вы думаете, мы тут шутки шутим? – обозлился купидон.
И спустил тетиву.
Стрела летела медленно-медленно, как во сне. Эль сумела разглядеть её во всех подробностях: и наконечник, не смотря на свою форму, явно острый; и полосатое, красно-белое, как карамель древко; и оперение, кажется, сделанное из обёртки от шоколадки. Вот только двинуться таможенница почему-то не могла. Да что там двинуться! Тут бы руку поднять – и это не по силам.
А вот боли не было совсем.
– Ещё раз тявкнешь, ты, носатый, и следующая стрела будет твоей, понял? Станете вдвоём любиться, – донеслось из ужасного далека едва слышно.
А потом мир затянуло розовым маревом с всплесками золотистых невесомых вихрей.
***
Вода в ванной была очень горячей, аж парила. А та, которой Эль из ковшика макушку поливала, дико холодной, ледяной практически, да в ней и на самом деле льдинки плавали. И всё равно вместе выходило типичное не то. Селёдка на булочке с кремом, густо намазанная горчицей и вареньем сверху – не то. И чай с доброй порцией перцовой настойки – совсем-совсем не то.
Таможенница тяжко вздохнула, вылила ещё один ковшик, откусила селёдки: в висках быстро, дробно застучали молоточки, желудок подкатил к горлу, не желая кого угощения.
– А можно чай сделать сразу и горячим, и холодным? – спросила Эль, выплёвывая недожёванный кусок бутерброда в ладошку.
Выкинуть его было некуда – ну не в ванну же бросать. Аниэра, седевшая на низенькой табуреточке для педикюра, по-бабьи подперев щёку, жалостливо вздохнула и ничего не сказала.
– Ну что ты вздыхаешь? – разозлилась начальница. – Знаешь, как паршиво? Чего-то хочется, вот прямо до жути, аж чешусь вся, а чего – непонятно! Бесит!
Эль ударила кулаком с зажатой в нём селёдкой по воде, подняв столб брызг.
– Да-а, – протянул из-за двери Рарнег, – ненаправленная любовь ещё хуже, чем неразделённая.
– Чего ты там бормочешь? – проворчала Эль.
– Говорю, влюбиться вам надо, – повысил голос оборотень, – а то измучаетесь. И нас замучаете, – добавил почти тихо.
– В кого мне влюбиться? В тебя?
– Упаси луна! – пробормотал секретарь испуганно и притих.
– И что, мне теперь всю жизнь вот так?..