Счастье в декларацию не вносим
Шрифт:
– При чём тут она? – после немалой паузы, всё-таки уточнил старший.
– Да нет, она тут абсолютно, совершенно ни при чём. Любовь, право на выбор и всё такое. И расовые предрассудки – это нынче не в моде. Подумаешь, человек, да ещё без рода и таможенница! Всё очень мило, прогрессивно и в духе времени. Но вот как к этому мать отнесётся? Она же у нас такая ретроградка, – сокрушенно вздохнув, посетовал младшенький.
– Мама, – задумчиво повторил Алек, расстёгивая верхнюю пуговицу форменной рубашки и крутанув шеей, словно разминая её. – Ма-ама.
– Ну всё, меня нет, – радостно попрощался
Его счастливое молодецкое ржание донеслось уже из коридора.
***
Если с утра настроение таможенницы было просто хмурым, после получения извещения ставшее мрачно-раздражительным, то из здание СМБ Эль вышла в тихом бешенстве. Перейти ярости в откровенную и громкую стадию мешала только боязнь непонимания со стороны случайных свидетелей. Каждому же суть дела не растолкуешь. А объясняться с крепкими парнями, желающими отволочь девушку в лучшем случае в полицейский участок, а в худшем в некий дом с мягкими стенами и жёсткими решётками, не хотелось совсем.
Пришлось ограничиться пинком по ни в чём не повинной урне. Правда, за это Эль тут же получила гневный оклик от дворника-гоблина. Поэтому осталось лишь сделать вид, будто она ничего не слышит, и спешно убираться подальше.
Эль шагала по улице, воинственно размахивая сумочкой, и раздражённо бурчала под нос – продолжала диалог с мерзким следователем. Ни задетых ридикюлем прохожих, ни удивлённых взглядов она предпочла не замечать. До чужого ли удивления тут, когда этот следователь… Да нет, никакой он не следователь, а натуральный следак, легавый самый настоящий!
Сволочь, вот он кто!
Это ж кем надо быть, чтобы так разговаривать?! Словно сама Эль попятила демонами драный артефакт, продалась вместе с ним вампирам, заговорщикам, врагам родины, а заодно и весь Рагос сторговала за горсть медяков. Мерзавец разве что прямо не заявил, будто она во всём виновата, но как намекал! А это его: «Думаю, мы с вами ещё увидимся, госпожа Данери!»… Она ведь уверена была, что за дверью поджидает пара дуболомов, получивших приказ немедленно препроводить её в тюрьму.
Без дуболомов обошлось. Без а‘Дагда тоже. Что, между прочим, само по себе о многом говорило!
Все они сволочи!
– Прошу прощения, госпожа Данери, – прошипел над ухом неопознаваемый, но странно знакомый голос. – Не кричите, вреда я вам не причиню. Но придётся пройти со мной.
– Куда? – пролепетала Эль, краем глаза заметив длинный клюв маски.
– Здесь недалеко, – заверил «чёрный», крепко, настойчиво так взяв девушку за локоть и весьма недвусмысленно побуждая её ногами двигать. – И очень прошу, не устраивайте сцен. Лишнее внимание не нужно ни мне, ни вам.
Вот с этим таможенница была категорически не согласна. А когда заметила, что клювастый тянет её в какой-то весьма подозрительный переулок, несогласие сменилось уверенностью: ей внимание даже очень нужно. Только почему-то она не то что крикнуть, пискнуть не смогла – голос пропал. А немногочисленные прохожие от неё откровенно отворачивались, предпочитая ничего не видеть.
Сердце ёкнуло и провалилось в пугающую пустоту, не желая пропадать на пару с хозяйкой. Правда, быстро на место вернулось, потому как переулок не заканчивался тупиком и никакая зловещая повозка там не поджидала.
– Чего заказывать будем? – светским тоном поинтересовался клювастый, поддавая Эль под мягкое место стулом – присаживаться, видимо, предложил.
– А? – ничего толком не сообразив, отозвалась таможенница.
– Ясно, – хмыкнул невесть откуда воплотившийся кошмар.
И принялся что-то там надиктовывать мигом подскочившему, хоть и бледноватому пузану. Наверное, сам хозяин выскочил, увидев чёрный плащ.
Правда вот Эль не было никакого дела ни до толстяка, ни до заказа – она «безопасника» рассматривала. Таможенница даже приподнялась было, чтобы влепить ему очередную пощёчину, но опять на место уселась, судорожно вцепившись обеими руками в сумочку. Нет, не карамель, бренди и шоколад. Скорее, чай и мёд, хотя карамель тоже имелась. Впрочем, сеидхе все были смугловатыми. Но этот «чёрный» оказался ещё и помоложе того. В смысле, а‘Дагда. Хотя этот, наверное, тоже а‘Дагд, семейное сходство-то на лицо. Вернее, на лице.
В общем, есть с чего голове кругом пойти.
Кстати, она и не заметила, когда он маску снять успел и куда её дел.
– Для начала позвольте представиться, – заявил «безопасник», вольготно откидываясь на высокую спинку стула. – Келен. Можно Кел.
– Келен?..
– Ну вы же сами догадались, – ухмыльнулся «чёрный». Усмехался он похоже, но всё же как-то иначе. Помягче, что ли? Нет, скорее просто не так жёстко. – Хотя с некоторых пор я задумываюсь, не отказаться ли мне от родства. Репутация – великая вещь, её блюсти надо. А вы? Эль или Эли?
– Госпожа Данери, – отчеканила окончательно пришедшая в себя таможенница.
– Эли, – кивнул не тот а‘Дагд. – Значит так, начнём. Братец у меня… Знаете, как в сказках? «Старший умный был детина, средний брат и так и сяк, младший вовсе был дурак». У нас в семейке всё по классике, только наоборот. Старший, Алек, полный… Ну, вы понимаете. Средненькая, Илея, так и сяк. Ну а я младший. Так вот, хоть братик вышел кривеньким, но я за него волнуюсь, переживаю. Единственный, всё-таки.
– А от меня вы чего хотите? – поинтересовалась Эль, выпуская, наконец, вконец истерзанный ридикюль.
– Понимания, – горячо, от всего сердца, видимо, попросил сеидхе. Даже руку к груди прижал. – Только понимания. Тут такая коряга у нас вышла, – безопасник замолчал, дожидаясь, когда толстячок суетливо расставит вазочки, чашечки, креманки и ещё что-то завлекательно-аппетитно праздничное. – Понимаете, наша ненаглядная сестрица родилась с закрученным хвостом, а как постарше стала, так вообще забыла, где у неё мозги находятся. Ну и втюрилась, идиотка, в этого Вальнейтрента.
– В Валя?
– В него. Змейс тогда с братцем вместе работал и дружбу они водили. Вот Илею и разобрало на «долго и счастливо». Понятно, никого, кроме этих двоих, такой расклад не устраивал. Ну и пришлось Алеку, как старшему в семье, кулаком по столу стукнуть, отправить сестрёнку к дальним родственникам, а этому глисту-переростку запретить к ней подходить ближе, чем на хороший плевок.