Счастье в декларацию не вносим

Снежинская Катерина

– Странно, у меня сложилось совсем другое впечатление, – снова повела плечиком таможенница. – Что во всё… во все неприятности втравливаете меня вы. Или ваши сотрудники. Или ваши родственники. Или ваши сотрудники, по совместительству являющиеся вашими родственниками.

– Да снимите вы маску! – рявкнул а’Дагд, бледнея до нежно-сливочного цвета – вот как его разобрало!

– А СМБ гарантирует, что здесь безопасно? – елейным голоском осведомилась девушка.

Сеидхе ничего гарантировать не стал, а просто промаршировал к Эль и содрал с неё шлем, едва не прихватив ещё и клок волос.

–

Зачем вы устроили этот спектакль? – рыкнул тихонько, полушёпотом.

– Я? – искренне изумилась таможенница. – Может, это я рассылаю извещения и даже не удосуживаюсь свою физиономию показать? Я спихиваю… кого-нибудь на самого мерзкого подчинённого, который нашёлся в управление? Я подсылаю братьев со слёзными историями? Я прошляпливаю… прошлепаю… Хлопаю ушами, пока взбесившиеся купидоны народ травят? А, может…

Нет, причины для возмущения у Эль не кончились, она даже и до середины списка не дошла. Просто сложно негодовать, когда тебя как куклу поднимают, да не просто со стула, а над землёй и яростно целуют. Впрочем, таможенница честно попробовала донести до «безопасника» свою точку зрения: брыкалась, пыталась отвернуться, дрыгала ногами и даже кулаком по литому плечу вдарила. Но, как известно, разум обычно проигрывает грубой силе.

Ну а потом уж она как-то и подзабыла, что сказать хотела.

– Альтернативой была пощёчина? – пробормотала Эль, таращась в глаза цвета бренди.

– Традиционно, – прогудел а’Дагд.

– Я тебе сейчас врежу, – пообещала таможенница.

– Валяй, – великодушно разрешил сеидхе.

– Отпусти меня.

– Не хочу.

– На нас смотрят!

– Не сомневаюсь.

– Я сейчас тебе врежу.

– Ты повторяешься.

Девушка буквально кожей прочувствовала, как снова наступил Тот Самый Момент, в смысле, когда нужно или пощёчину давать или… В общем, она предпочла «или».

– Я правда хотел тебя увидеть, – заявил «безопасник» после продолжительной – или не очень? – паузы. – Даже цветы купил. И вино. И конфеты. Вроде бы.

– И где всё это роскошество? – совершенно чужим, самой незнакомым тоном мурлыкнула Эль, пропуская сквозь пальцы его волосы – жёсткие и гладкие, словно лакированные, но приятно прохладные и тяжёлые.

– У меня в кабинете.

– Меня дожидаются?

– Да нет. Я их немного… повредил.

– Зачем?

– Потому что дурак?

– Вот это точно.

И опять Этот Момент подкрался, уже было и навалился, почти накрыл, но…

– Господин капитан! – гаркнуло рядом.

Оказалось, что Рагос, кафе, свидетели, зеваки, полицейские так и не догадались вознестись в Седьмой мир, под землю тоже не провалились. Даже задержанная кошка сидела рядышком, на столе и эдак презрительно мерила таможенницу взглядом, мол: «Что же ты себе позволяешь, милочка?!». Эль смущённо кивнула полосатой, соглашаясь: висеть посередь улицы в объятьях бравого «безопасника», да ещё и упоённо целоваться с ним – не хорошо, не прилично.

Девушка завозилась, неловко сползая по сеидхе, впрочем, тот ни удерживать, ни помогать не стал. Эль отступила, одёрнула платье, оглянулась, пытаясь сообразить, где может быть её сумочка.

– Прошу меня простить, госпожа Данери, – жестяно гавкнул а’Дагд. – Моё поведение было непозволительным.

В своё оправдание я могу сказать лишь… Оправданий нет. Вы вполне можете написать жалобу вышестоящему начальству.

– Что-о? – протянула Эль, до которой смысл сказанного на самом деле не дошёл. По крайней мере, не полностью. – Выше кого стоящему?

– Моему непосредственному начальству, – отчеканил сеидхе. – Вы имеете на это полное право.

– Я напишу, – пробормотала девушка, – я обязательно напишу. Я такое напишу…

– Имею честь.

«Безопасник» молодцевато щёлкнул каблуками, коротко кивнул, чётко развернулся и пошагал к кафе.

– Ах ты ж сволочь! – восхищённо буркнула таможенница под нос. – Ну погоди, сам ведь напросился, видят Хранители!

Цветочный магазин долго искать не пришлось – достойная лавочка обнаружилась совсем неподалёку, словно специально девушку дожидалась. Хозяин даже закрывать её не стал, только вышел на порог, стараясь рассмотреть, что там у соседа-кофейшика случилось.

Букет Эль выбирала долго, придирчиво, в конце концов, остановившись на шикарном венике приторных сливочно-карамельных роз.

– Бантик? – угодливо предложил цветочник.

– Два, – решила Эль, – и попышнее.

– Карточку подпишите?

– Пожалуй, – таможенница вытащила из стопки карточку с золотым обрезом, в вензелях. Задумчиво прикусила кончик пера. – А вы не подскажите, что обычно пишут мужчины, отсылая букет… Ну, вы меня понимаете.

– Э-э, – озадачился цветочник, глядя на девушку как-то странно. – А вам зачем? – Эль положила на стойку монету и ещё одну. – Ну… – торговец нервно утёр вислый нос. – Впрочем, это не моё дело, конечно, – заявил решительно, увидев третью монету. – Ну, что пишут? Обычно так: «Это было незабываемо. Я ещё не видел таких, как ты. Надеюсь на скорую встречу».

«Это было незабываемо. Я ещё не видела таких, как ты. Надеюсь на скорую встречу» – вывела таможенница и сунула карточку в букет.

– Пожалуйста, отошлите с посыльным в управление СМБ, – попросила, стараясь улыбаться как можно милее. – Пусть оставят в пропускном бюро для капитана а’Дагда. И знаете что? Добавьте к цветам ещё коробку конфет.

На войне все средства хороши.

13 глава

За меня ещё никто, никогда и никому не бил морду. Всё сама, всё сама…

Из дневника юной барышни

Редко, но всё же и в Рагосе случались такие вечера – ну прямо сельская идиллия! А если говорить высоким слогом, то небо, чернее чёрного, глубоко и бездонно; звёзды мерцают алмазной россыпью; ещё не взошедшая луна серебрит горизонт, соловьи заливаются в кустах жасмина, а где-то далеко, но эдак размышляющее-элегически лает собака.

И неважно, что эти самые кусты, пахнущие, понятное дело, непременно «опьяняюще»… Нет, «кусты, испускающие пьянящий аромат» – вот так правильно. Короче говоря, никакого значения не имеет, что жасмин растёт на кладбище, соловьи заливаются не просто так, а под магией кого-то из эльфийских духов-призраков, возжелавших романтики. Да и лает вовсе не собака, а грим, в погоне за неуловимым удавом наплевавший на свои прямые обязанности. И кузнечики никак не похожи на цикад, а ещё комары грызут.