Счастье в декларацию не вносим
Шрифт:
Вот только выразить своё негодование ей, Эль, не дали. Стоило несчастную дверь открыть, как в комнатке просто чёрным — черно стало и очень, ну просто невероятно тесно.
– Оставайтесь на своих местах! – гаркнуло оглушительно и казённо, – работает служба межмировой безопасности Рагоса. Всем принять истинный облик. – Где-то за стеной, на улице, вероятно, истошно и уныло, разгоняя чересчур любопытных по домам, завыли служебные гремлины. – Я сказал, принять истинный облик!
Здоровенный, в толстой кожаной
– Я? – удивилась таможенница и тоже зачем-то на себя указала. – Я человек. Чистокровный, – добавила уж совсем лишнее.
Кажется, обладатель огромного пальца хмыкнул недоверчиво. Впрочем, это вполне могло только примерещиться. Нюансы чужих эмоций начинают ускользать, когда за спиной гремлины воют, толпа непонятных в чёрных длиннополых плащах и капюшонах, кажется, готовится разгромить «приёмник», а в тебя тычет такой же длиннополый, да ещё в маске с изогнутым клювом, высовывающимся из-под капюшона.
– Вы? – Толстенный палец, как стрелка компаса, качнулся в сторону вампирши, плечом подпирающей косяк кухонного проёма.
Аниэра была невозмутима и тиха, как майский полдень: стояла себе, вычищая из-под алых, тщательно наманикюренных ногтей несуществующую грязь. Правда, делала она это тесаком, которым Джастин обычно мясо рубил, да и верхняя губа таможенного техника подозрительно морщилась – вот-вот оскалится.
– Высший вампир, – мило улыбнулась Аниэра, продемонстрировав клювастой маске значительно удлинившиеся и заострившиеся клыки. – Истинного облика, как вы понимаете, не имею. Могу обернуться туманом. Хотите?
– Дом?
Обладатель пальца-компаса ей явно не поверил и вроде бы оглядел красотку с макушки до пяток, а потом обратно. Впрочем, с такой же вероятностью он мог в стенку таращиться или рожи корчить – за маской-то ничего не разобрать.
– Дом Алой росы, коренной род. Старшая дочь властелина, – вежливо отрекомендовалась техник.
– Я проверю, – пообещал клювастый не без угрозы.
– Проверяйте, – милостиво разрешила Аниэра, улыбнувшись ещё милее. И гораздо шире.
– Вы?
Палец-компас переместился к Рарнегу, перебирающему за конторкой декларации, оставленные утренними купидонами.
– Видите ли, я бы не хотел…
– Вижу, что вы оборотень! – рявкнул чёрный в маске. – Предупреждаю, с нами разумнее сотрудничать. Иначе последствия могут не понравиться.
– Я и не собирался скрывать свою сущность, – оскорбился Рарнег, по своему обыкновению державшийся, будто только что шомпол проглотил. – Но, прошу меня простить, вынужден отказаться подчиниться вашему требованию. Закон Рагоса о праве на самоопределение…
– У вас уши заложило? – в общем-то, даже вежливо поинтересовался «клювастый». – Здесь и сейчас один закон – приказы СМБ[1]. Это ясно?
– Я попросил бы! – возмутился оборотень. – Конституция,
– Рарнег! – чуть повысила голос Эль. – Выполняй, что велено.
Секретарь глянул на начальницу так, что она немедленно прочувствовала всю глубину своего предательства.
– Я могу выйти? – очень холодным и безумно официальным тоном осведомился оборотень, старательно глядя в никуда.
– Нет, – рыкнул тот, что в маске, кажется, начиная раздражаться.
– Как вам угодно.
Рарнег едва заметно поклонился, поправил очки, нервно блеснувшие тонкой оправой, и присел за конторку, словно в прятки играя. Через секунду на столешницу, поверх деклараций, лёг сюртук, потом очки, галстук, жилет, рубаха.
– Это что? – спросил «клювастый», явно к Эль обращаясь.
– Бережное отношение к одежде? – предположила таможенница, пожав плечами.
Обсуждать с чёрным особенности характеров своих подчинённых у неё никакого желания не было.
Нижнюю рубаху, кальсоны, носки и туфли по-прежнему прячущийся Рернег скромно пристроил рядом с конторкой, ну а там и сам показался: вышел бочком, поджав хвост между задних лап, но не испуганно, а будто стесняясь. Сел у заборчика, перегораживающего «приёмник», независимо отвернул пегую морду к окну Полуночного мира.
Окраска у него и впрямь была замечательная: трёхцветная, рыже-бело-чёрными пятнами, как у кошки, волкам совсем несвойственная. Наверное, поэтому оборотень не выглядел ни страшным, ни даже значительным, хотя и мощи, и росту, и клыкам с когтями ему бы любой одинец позавидовал.
– Так, – вынес вердикт «чёрный»,– остался последний. Ну?
Джастин медленно, эдак сонно, поднял голову. Медленно тряхнул гривой, перекидывая волосы за спину. Медленно улыбнулся. Ещё медленнее стянул полотенчико, брюками так и не заменённое.
– Не надо! – хотела было крикнуть Эль.
Хотеть-то хотела, да вышел только мышиный писк, который, во-первых, никто не услышал, а, во-вторых, любые протесты были уже бесполезны. Потому что на месте Джастина стоял никакой не Джастин, а условно-узнаваемый мужской силуэт, вылепленный из плотного текучего дыма. И силуэт этот рос, пучился, словно его изнутри толкало, выдавливало.
Аниэра молча развернулась и канула в глубинах кухни вместе с тесаком. Рернег, мигом растеряв всё своё достоинство вместе со смущением, попытался забраться под конторку – щель между ней и полом шириной не отличалась, но оборотень упорно, скребя когтями недавно отполированные доски, подмахивая толстенным хвостом, втискивался – и у него получалось. Ну а Эль, за неимением других вариантов, просто спряталась за «клювастым», прикрывшись им, как щитом.
– Грим! – истошно крикнул кто-то, умудрившись переорать не прекращающийся вой гремлинов.