Счастье в декларацию не вносим
Шрифт:
Для крепкого здорового сна кресло мастер, его сварганивший, видимо, не приспосабливал, так как было в нём жёстко, тесно, от окна поддувало зябким ночным ветерком, а, главное, все эти неудобства рождали не самые приятные думы, сводящиеся к одному: «Это как я докатилась до жизни такой?»
Мысли липли, как нагретая солнцем смола, а внятный ответ так и не приходил. Да ещё Дамми то ли во сне, то ли, наоборот от бессонницы, на крыше ворочался, погромыхивая черепицей. В конце концов, Эль не выдержала, выбралась на цыпочках из комнаты, собираясь высказать горгулу всё, что о нём думает. Да не успела: стоило дверь открыть, как увидела горбатый
Маскировался мальчишка мастерски, передвигался почти бесшумно, земля совсем чуть-чуть подрагивала, а крылья, торчащие над кустами, за которыми горгул прятался, пережидая, особенно помогали ему слиться с местностью.
– Интересно, куда это наш доблестный грим смотрит? – хмыкнула таможенница, зябко потирая ступнёй ногу – роса уже успела выпасть, земля холодила неприятно. – Кто когда хочет, там и шляется.
Куда там смотрел доблестный сторож, так и осталось невыясненным – тишина вокруг стояла, аж в ушах звенело. А вот узнать, чего это начальник охраны между могил забыл, стоило. Потому как последней кладбищенской белочке было понятно: ничего хорошего или даже просто путного, Дамми там позабыть не мог.
Горгула Эль едва не упустила, потому как ей тоже пришлось красться от памятника к памятнику, отмахиваясь от невесть чем возмущённых призраков, которые явно желали поведать о причинах своего волнения, да вот вредная таможенница не давала: кривила рожи, скупо, но выразительно размахивала руками, скалилась, пучила глаза. В общем, всеми силами призывала к тому, чтобы её не замечали. Приведения, с чего-то ставшие особенно обидчивыми, надувались, но послушно, гордо отплывали в сторону.
А каменный паршивец и не думал останавливаться, наоборот, приободрился, перестал прятаться, скорости прибавил и так, почти бегом, добрался, наконец, до самой границы эльфийского могильника.
Откровенно говоря, место это и днём-то выглядело страшновато, а ночью от него вообще откровенно жутью веяло: ровный круг, очерченный плотной стеной деревьев, утыканный такими же тёмными менгирами, напоминал древнее капище или развалины храма, что ли? В общем, даже и на обычном-то кладбище можно отыскать местечки поприятнее.
Вот только Дамми чувствительностью не отличался. Встав под растущими с краю деревьями, он посвистал, подождал, словно ответ хотел услышать, а потом и вовсе присел на корточки.
– Цыпа-цыпа-цыпа! – выдал горгул, изобразив пальцами, будто хлеб крошит.
И вот тут высокая трава зашелестела, двинулась волнами, расходящимися косяком – точь-в-точь вода, когда совсем близко к поверхности плывёт что-то большое, длинное. Эль передёрнуло. Девушка натянула шаль, кутая руки – не то чтобы она испугалась, таможеннику ли кладбищ бояться? Но всё-таки неуютно как-то стало.
– Соскучился, бро? – ворковал Дамми, никакими страхами явно не отягощённый. – Соскучился, пуся? Ах ты кисазая, ах ты ж няшечка моя. Жрямкать хочешь? Ну на, прога ты моя крякнутая! Жрямкай, дарлинг.
Горгул выудил из-под жилетки нечто бесформенное, но довольно объёмное, бросил в траву – шмякнуло мокро и сочно. Эль почти ждала: вот сейчас будет чавканье, или утробное рычание, или ещё что-то такое уместно-кошмарное, но не услышала ничего.
– Ты ж мой заглотик, – нежно умилился Хрюк, – Но всё, по дэхе[1] и харе[2]. Сорян, но ты мне живенький нужон. Баффнул[3] и не ганкай[4], ты же пуся, берега
Только тут Эль и заметила, что по горгулу медленно-медленно ползёт нечто вроде огромного червяка – толстого, пульсирующего. Таможенница не заорала только потому, что вовремя в рот кулак, обёрнутый краем шали сунула, да ещё и прикусила его. Ну а в следующее мгновение, сразу за желанием вопить, накрыло осознание: никакой это не червяк, а вовсе стриптизёршин потерянный удав, видимо, получивший кормёжку и выпрашивающий добавку. А, может, просто ластящийся в знак благодарности – Дамми-то что, он и не такие ласки выдержит, каменный же.
Хрюк, нежненько, будто кошку, оглаживающий приподнявшуюся у него над плечом треугольную головку змеи, глянул направо, налево, оглянулся, потом вовсе на месте крутанулся, и пошлёпал к ближайшему менгиру. Там снова на корточки сел, пошуровал в траве и от здоровенного каменного «пальца» словно кусок отвалился, а под ним ниша оказалась – небольшая, ладони в две глубиной и столько же высотой. А в нише этой, масляно поблёскивая в лунных лучах, лежали…
Ну, сокровища, наверное?
Хотя вряд ли можно назвать кладом большую медную чернильницу, потерянную намедни Рернегом, и половник, который второй день безуспешно разыскивал Джастин. Их – чернильницу с половником – Эль разглядела отчётливо, но в тайнике ещё много другого лежало.
Дамми вздохнул элегически, нежно погладил бочок чернильницы, сдул пыль, снял волосок, снова вздохнул. Вытащил из кармана и аккуратненько положил сверху серебряную ложечку и что-то вроде цепочки, блеснувшую стеклом.
– Ну вот и заприватили[5] хабарчик, – подытожил грустно. – Ну а чё делать? Не я такой, жисть такая. А то спалят, полный отстой выйдет.
– Это точно, – решила всё-таки высказаться таможенница.
Горгул отреагировал неожиданно: взвизгнул совершенно по-дамски, подпрыгнул, разворачиваясь, закрывая спиной каменюгу с нишей, и крыльями прикрылся, будто зонтиком.
– Кто? – пискнул тоненько.
– Где? – изумилась таможенница.
– З-здесь, – подумав, но всё равно не слишком уверенно, пояснил горгул.
– Я, – честно призналась девушка.
– Ой, – охнул Дамми, присаживаясь в полуприсест и окончательного накрываясь крыльями.
– Ага, – согласилась вредная начальница, покивав.
И шагнула было к Хрюку, но в этот момент произошло разом очень многое.
За менгиром выросли – на самом деле из-под земли появились, вытянулись, став едва не выше камня – бледные призрачные фигуры с горящими красным глазами. Девушку резко рванули влево, потом вправо, да так, что у неё плечи хрустнули, железным кольцом обхватили за талию, заваливая назад. Ночное небо, усыпанное звёздами, кувыркнулось, ехидно подмигнув луной, и Эль, очень болезненно ударившись затылком об землю, провалилась в непроглядный мрак.
***
Пауза затягивалась. Призраки эльфийских магов, выстроившихся шеренгой за менгиром, ни звука не издавали, впрочем, для них это было как раз естественным. Валь и а‘Дагд пытались взглядами прожечь друг в друге по дырке и вот это, зная врождённые таланты василисков и сеидхе, уже настораживало – могло и до реального членовредительства дойти. Прат же просто стоял в сторонке, делая вид, что всё происходящее его нисколько не интересует и, вообще, он тут мимо гулял. Впрочем, он и вправду жил совсем неподалёку. А Дамми старательно прикидывался молчаливой кучкой камней, и получалось у него неплохо.