Счастливая девочка (повесть-воспоминание)
Шрифт:
— Спасибо, Мамочка, спасибо всем! — закричала я и стала быстро развязывать и разворачивать подарок. Это так замечательно, когда ты разворачиваешь подарок, — ты ведь совсем не знаешь, что там, даже догадаться невозможно.
Я развернула подарок — ой-ой-ой! — там два зайца — один голубой, а другой тёмно-тёмно-синий. А ведь у нас здесь совсем нет игрушек, а теперь будет сразу два зайца! И ещё в подарке маленький кулёчек. Я быстро его раскрыла — а там ПРЯНИК и ШОКОЛАДНАЯ КОНФЕТА в бумажке! Анночка, Элка и я — мы
— Вот как раз сейчас будет чай — и ты сможешь угостить Эллочку и Анночку, разделишь всё на три части, и будет праздничный ужин!
— Что-о-о?! — Не может быть, неужели Мамочка так сказала? И у меня в голове все мысли сталкиваются, потому что я хочу, очень хочу всё это съесть сама и не хочу ни с кем делиться! Пряник маленький и конфета не очень-то большая… Если всё это разделить на три части, как мало получится! Нет, это же мой день рождения! Я должна всё это съесть сама! Так хочется! Всё съем сама! Сейчас скажу Мамочке — только надо придумать, как сказать.
Я смотрю на Эллочку и на Анночку — у них такие странные лица! Почему, думаю я? И сразу понимаю: они меня жалеют. Они понимают, как мне хочется всё съесть самой. Но они знают, что мы всегда всё делим на три — и я сейчас это тоже разделю, думают они. И жалеют меня! У меня начинает стучать сердце: как же так, неужели я «жадина»? Мы всегда всё делим на три — всё, больше я не буду про это думать, про пряник и про конфету, и я говорю:
— Мамочка! Помоги мне, пожалуйста, разделить всё на три части, а то я боюсь пряник раскрошить.
Когда мы выпили чай, Мамочка спрашивает меня:
— Нинуша, как ты зайцев назовёшь?
— Не знаю, ещё не думала, — говорю.
— Назови их Ночик и Небик, — говорит Эллочка задумчиво, — голубого Небик, а синего Ночик! — Я так удивилась — она сразу придумала такие красивые имена! — Тебе такие имена нравятся? — спрашивает Эллочка.
— Очень нравятся! — говорю.
— И мне очень нравятся! — говорит Анночка.
— Красивые имена, — говорит Бабушка.
— И очень подходят этим зайчикам, — смеётся Мама, — потому что тёмно-синий цвет — это цвет ночи, а голубой — цвет неба. Ты хорошо это придумала!
Мамочка обнимает нас всех по очереди и целует. А имена Ночик и Небик кажутся мне не просто именами, а ещё чем-то. Я думаю про это, но не могу найти слова, чтобы это понять. И тогда я просто думаю: как всё это замечательно и прекрасно!
Я очень удивилась!
— Почему ты не пошла в музыкальную школу? — спрашивает меня Эллочка. — У тебя ведь сегодня урок по специальности,
— А я бросила музыкальную школу, — говорю, — больше ходить не буду.
— Что значит «бросила»?! — Эллочка так хмурит брови, что я понимаю: она не понимает, как можно бросить музыкальную школу.
— Не буду больше ходить в музыкалку!
— Но ведь ты туда поступила! Ты сама хотела!
— А теперь не хочу!
— Почему?!
— Потому что скрипка очень противно скрипит, от неё по спине мурашки, но не хорошие, а плохие.
— Это потому, что ты ещё не умеешь играть. А когда научишься, будет красивый звук!
— Надо очень долго ждать, а сейчас очень противно.
— Во-первых, ты очень сильно канифолишь смычок, когда ты начинаешь играть, вокруг тебя облако из канифоли, во-вторых, ты так закручиваешь смычок, что Елена Григорьевна всегда его развинчивает.
— Нет! Скрипка — очень противная. Я решила не ходить!
Эллочка садится за стол, смотрит на меня спокойно и строго, как иногда Мамочка смотрит, и вдруг говорит:
— Дай мне скрипку!
Я смотрю на Анночку — у неё брови под самую чёлку заползли. Я думаю, зачем Элке скрипка, и спрашиваю:
— Зачем? Ты же на скрипке не умеешь играть?
— Дай скрипку. — Она повторяет это так же спокойно и как будто ей всё равно.
Я иду, вынимаю скрипку и даю её Элле.
— Каким нотам соответствуют струны? — спрашивает она меня, а скрипка лежит перед ней на столе.
— Ми, ля, ре, соль, — дёргаю я за струны. А потом обратно: — Соль, ре, ля, ми.
Эллочка аккуратно дёргает за струны, бормочет: «Ми-ля-ре-соль». Потом говорит:
— Вынь и поставь пюпитр!
Я просто «обалдела» — недавно узнала это слово «обалдела», оно очень смешное и мне нравится. В общем, я обалдела, вынула пюпитр и поставила его на пол, на свободное место.
— Что тебе задали? — Она опять говорит спокойно и как будто ей всё равно.
— «Сурок», — говорю, и мне очень интересно, что она собирается делать? Ведь она не умеет играть на скрипке, а я играть не буду!
— Поставь ноты на пюпитр, дай смычок и подушечку. — Она командует очень спокойно, это очень странно и интересно.
Я ставлю ноты на пюпитр, даю ей смычок и подушечку под подбородок. Элла завязывает подушечку на шее, очень ловко. Ну и ну, думаю я! Она берёт скрипку и смычок в руки, подходит к пюпитру и говорит:
— Подними пюпитр на уровень моего лица. Я поднимаю. И вдруг она кладёт скрипку на плечо с подушечкой, ставит смычок на струны — и тут я опять «обалдела», она похожа на настоящую скрипачку, у нас в классе так только самые большие девочки и мальчики держат скрипку, это те, которым лет по двенадцать — тринадцать, а кто помладше — настоящие закорюки. Я, наверное, тоже закорюка!