Счастливая ностальгия. Петронилла (сборник)

Нотомб Амели

– Пойду спрошу, может, подарить ей мою фотку?

Продолжая на ходу изливать душу, я машинально последовала за ней. Я не подозревала, что она и в самом деле предложит этой даме свою фотографию.

– Что? – поперхнулась от удивления та.

– Оставьте мне свой адрес, и я вам пришлю. Кстати, обратите внимание, я прекрасно вас понимаю: фотография настоящей пролетарки для вас экзотика.

Повергнутая в ужас дама бросала на меня умоляющие взгляды, призывая на помощь. Я затянула привычную песню:

– Мадам, позвольте представить вам молодую писательницу Петрониллу Фанто,

которой я восхищаюсь. Ее первый роман, «Сладкий уксус», очень талантлив.

– Как интересно! Непременно куплю, – трепеща, пробормотала дама.

– Очень удачно, сзади как раз моя фотография. Сможете вдоволь на меня насмотреться.

Я взяла Петрониллу под руку, решив, что пора с этим кончать. В ней росло озлобление, и я чувствовала, что, если ее не остановить, она так и будет бросаться на людей.

Мы стали пробовать новое шампанское. Я солгала бы вам, если бы сказала, что на этой стадии способна воспроизвести его название. Но это было великолепно, к тому же обслужили нас с отменной учтивостью. Петронилла уже и не вспоминала, что это дегустация: вместо того чтобы взять в рот глоток напитка и смаковать его вкус, она теперь одним махом осушала содержимое бокала и отдавала его сомелье со словами:

– Обмелело!

И тот с очаровательной улыбкой вновь наполнял ее бокал. У меня было предчувствие, что не стоит полагаться на ее хорошие манеры. Если так и будет продолжаться, Петронилла потребует всю бутылку, чтобы пить из горла, а официант любезно протянет ей бутылку, как ни в чем не бывало.

– Атмосфера накаляется, – вполголоса проговорила я. – Кажется, нам пора.

Но не тут-то было. Петронилла громко воскликнула:

– Вы считаете, что накаляется?! А по-моему, нет. Как раз то, что надо.

Все взгляды обратились к нам. Чувствуя, как полыхают щеки, я потащила свою подругу к выходу. Это оказалось непросто. Девушка упиралась изо всех сил, тянуть ее за руку было бесполезно. В конце я просто вынуждена была толкать ее, как комод.

– Но я попробовала еще не все сорта шампанского! – возмущалась она.

Когда мы вышли от отеля «Ритц», прохладный воздух нас немного отрезвил. Я почувствовала облегчение. Петронилла вопила:

– Мне было так весело!

– А я люблю гулять пьяной по каким-нибудь красивым парижским кварталам!

– И это вы называете красивым кварталом? – взвыла она, с презрением оглядывая Вандомскую площадь.

– Покажите мне тот Париж, который любите вы, – предложила я.

Эта идея пришлась ей по душе. Она подхватила меня под руку и потащила по направлению к Тюильри, затем к Лувру (указав на него со словами: «Вот это, по крайней мере, неплохо»). Мы перешли на другой берег по мосту Карусель («Вот Сена – ничего лучше не придумаешь», – заявила она) и бодро зашагали по набережным. Мы миновали площадь Сен-Мишель и оказались перед книжной лавкой, достойной романа Диккенса, на вывеске было написано: «Shakespeare & Company».

– Вот, – сказала она.

Я никогда раньше не слышала об этом волшебном месте. В полном восхищении я рассматривала магазин: через витрину можно было увидеть фолианты, похожие на колдовские книги, любителей чтения, которых ничто на свете не могло оторвать от

их занятия, и молоденькую белокурую продавщицу с фарфоровой кожей, хорошенькую и изящную, как сказочная фея.

– В самом деле, Шекспир – это ваша страсть, – согласилась я.

– Назовите кого получше.

– И пытаться не стану. Но в том, что вы любите в Париже, нет ничего парижского.

– Это еще вопрос. Даже в Стратфорде-на-Эйвоне вы не найдете ничего похожего на этот магазин. Ну а теперь, если вам нужно что-то истинно парижское, пойдемте.

Мы углубились в улочки Пятого округа. Она вела меня с уверенностью профессионального гида. Наконец я догадалась, куда мы направляемся.

– Арены Лютеции! – воскликнула я.

– Я их обожаю. Они такие древние. В Риме подобное место казалось бы совершенно обычным, на него бы не обратили внимания. А в Париже, где античность глубоко запрятана, так приятно обнаружить свидетельство тех времен, когда мы были еще жителями Лютеции.

– Говорите за себя. Я из бельгийской Галлии. Единственная страна в мире, название которой представляет собой субстантивированное прилагательное.

Мы с почтением разглядывали арены. Вокруг царила тишина, как в катакомбах.

– Я ощущаю себя галло-римлянкой, – заявила Петронилла.

– Этим вечером или вообще?

– Вы ненормальная, – со смехом отозвалась она.

Я не поняла, что она имеет в виду, и решила не обращать внимания.

– В самом деле, Петронилла – это женский вариант имени Петроний, – сказала я. – Помните, Петроний Арбитр? Вы маленький законодатель моды.

– Почему маленький?

С ее ростом метр шестьдесят шутить не следовало.

* * *

Со мной связался один престижный дамский журнал и предложил съездить в Лондон и взять интервью у Вивьен Вествуд.

С некоторых пор я не брала никаких заказных работ. А тут решила согласиться по двум соображениям: первое – ступить наконец на английскую землю, чего, как ни странно, до 2001 года мне делать не доводилось; и второе – увидеть эту законодательницу моды, легендарную основательницу стиля панк, гениальную Вивьен Вествуд. Чтобы мне не пришло в голову отказаться, сотрудница журнала представила дело таким образом:

– Когда я назвала ваше имя, госпожа Вивьен Вествуд пришла в восторг. Она считает ваш стиль «восхитительно континентальным». Думаю, она с радостью подарит вам платье из своей новой коллекции.

Я сдалась. Обрадованная журналистка стала меня благодарить. В таком-то лондонском отеле мне забронируют номер, за мной будет послана машина и так далее. Мне казалось, она пересказывает какой-то фильм. Мне страстно хотелось немедленно очутиться в Лондоне.

И не случайно. У семейства Нотомб имеются английские корни. В XI веке мои предки из духа противоречия покинули английское графство Нортумберленд и пересекли Ла-Манш, они были настроены против Вильгельма Завоевателя. Если я до сих пор не ступала на остров предков, так это потому, что ждала именно такого знака судьбы: протянутой руки «ненавистницы кринолинов», которая от меня в «полном восторге» (я тупо повторяла формулировку своей собеседницы-журналистки).