Счастливая семья (сборник)
Шрифт:
Тогда, первое, самое тяжелое время, Лена просила, буквально умоляла Валю приходить каждый день. Готова была платить любые деньги. Просила со слезами – с Валей было спокойно. Но медсестра держала раз и навсегда утвержденный самой для себя график: один день – один пациент. Даже когда Анька, лучшая Ленина подруга, искала сиделку для мамы и Лена передала ей координаты Вали, медсестра отказалась. Согласилась приходить раз в неделю. Делать то, что нужно, и даже больше. Но не на постоянной основе.
Из скупых разговоров Лена узнала, что Валя по понедельникам ездит к пяти утра к какому-то чиновнику – ставит ему капельницу с витаминами,
Приходящая медсестра была близким человеком и одновременно очень далеким. Ни за первый, ни за все последующие годы Лена так и не узнала, что творится в Валиной душе, как она проводит свободное время, есть ли у нее друзья. Они не стали подругами, хотя оказались ровесницами. Все попытки Лены приблизиться, поговорить по душам, посплетничать натыкались на Валину пуленепробиваемую защиту. Как будто та выросла в английском пансионе, где девочек с детства приучали молчать и держать лицо. За десять лет Лена узнала не так много, по крупицам собирая подробности. Впрочем, не за десять лет. За первые года четыре. А потом Лена перестала интересоваться – она поправилась окончательно и вышла на работу, Степка пошел в детский сад и ничем не отличался от других детей, заботы захлестнули. Это было нормально. Валя оставалась для Лены человеком, который приходит раз в неделю в десять утра – делает массаж, ставит укол или капельницу, если требуется курс, растирает, разминает и уходит.
– Валюш, мне что-то нехорошо, – говорила Лена. Валя разминала, выворачивала позвоночник, делала укол, и Лена бегала, летала. Валя знала все и даже больше, чем все, – про Степку, про Ленину свекровь, про мужа. Она видела, что муж спит в другой комнате, что Степка опять проворочался всю ночь, а Лена мучилась бессонницей – читала, смотрела сериал.
За эти годы было все – Валя варила бульон и кормила всех с ложечки. Гладила белье, когда Лена не могла встать, и подарила Степке аквариум с золотой рыбкой, которая исполняет желания. Даже когда медсестра была не нужна, Лена просила о визите. Валя стала тем якорем, который давал ощущение стабильности. Точно таким же якорем она сделалась для Анькиной мамы, которой врачи давали максимум полгода, а Валя ее тянула уже третий.
– Тебе нужно замуж, – иногда говорила Лена Вале. Когда становилось очень больно физически и ноги опять становились ватными, было проще говорить, разговаривать, пока Валя давила и мяла икры, стопы.
– Нужно, – отвечала Валя, поддерживая разговор. Она видела, что Лене плохо.
– Давай тебя с кем-нибудь познакомим…
– Давай, – легко соглашалась Валя, понимая, что дальше разговоров дело не пойдет. Боль отступит.
– Тебе нужно родить ребенка. Хотя бы для себя, – говорила Анькина мама Вале.
– Нужно, – не спорила Валя.
– Ты же молодая и красивая, – твердила Лена.
– Да, – соглашалась Валя, хотя не считала себя ни молодой,
– У тебя еще есть время, – говорила Лена.
– Есть, – эхом отзывалась Валя.
Лет пять назад Лена заметила, что у Вали блестят глаза. И одеваться она стала по-другому.
– У тебя кто-то появился? – спросила Лена.
– Не знаю, – честно ответила Валя.
– Как это, не знаешь?
– Ну, смотря что ты вкладываешь в понятие – появился.
Валя всегда отвечала такими обтекаемыми фразами. Мол, как хочешь, так и понимай.
Однажды Валя пришла к Лене и чуть не упала прямо в коридоре.
– Что с тобой? – Лена кинулась поднимать, искать нашатырь в аптечке, намочила полотенце. Потом почувствовала запах спиртного. – Ты пила?
– Да, – ответила Валя, поднимаясь. – Водку. Немного. Чтобы в себя прийти. Ничего страшного. Не волнуйся. Я в норме.
Что тогда случилось с Валей, Лена так и не узнала. В разговорах они ни разу не вспоминали этот случай.
В последние года два, наверное, у Вали совсем потухли глаза. Она работала, улыбалась, приходила и уходила. Поздравляла с праздниками, дарила Степке игрушки. Лена догадывалась, что Валя окончила какие-то курсы повышения квалификации, но работу не меняла. Даже не пыталась. И новых клиентов не заводила.
Раз в год Валя уезжала домой, проведать родителей. Это было ее условие – месяц отпуска. В сентябре. Когда у всех начинается рабочая жизнь, когда Валя всем становится нужна. Но пациенты покорно ждали – не искали замену, терпели из последних сил. Знали, что Валя вернется, потому что обещала. Не может не вернуться. Не может всех бросить.
Когда Валя сказала, что собирается домой насовсем и не вернется, в это никто не поверил. Анька звонила Лене и причитала, чтобы та уговорила Валю вернуться. Ведь здесь и работа, и все ее клиенты, и вся жизнь. А там, дома, – что? Огород? Деревня? Ни работы, ни перспектив, ни денег. Лена попросила Валю подумать, не рубить сплеча. Анька чудом разузнала телефон Валиной клиентки-бабули и добралась до чиновника. Как выяснилось, все Валины пациенты встали единым фронтом – бабуля пообещала прописать Валю в собственной квартире, выделить комнату и относиться как к родной дочери, – чтобы Валя не платила за съемную квартиру, чтобы приходила «домой», а не на постой. Чиновник обещал Вале оформить гражданство, да и вообще все, что она пожелает. Пусть только скажет. Он, как выяснила Анька, предлагал ей даже пойти замуж. Причем не один раз, а трижды. Но Валя отказалась.
– Она сказала, что я пью, – рассказывал чиновник Аньке. – Я ей говорил, что пью, потому что у меня никого нет. Если бы были жена и дети, то не пил бы. Ради них бы и жил. Ей любовь была нужна. А мне она. Чтобы каждый день рядом, под боком. Чтобы я ее видеть мог не раз в неделю. Это разве не любовь? Разве уважение, забота, поддержка – это не любовь?
Анькина мама пошла на крайние меры – заявила Вале, что если она уедет, то она, мама, точно умрет. А мальчик с ДЦП нарисовал для Вали картинку и попросил, чтобы она «пришла завтра» – у этого мальчика было только два дня в неделе – сегодня с мамой и завтра с Валей. Но даже это Валю не остановило. Она уехала. Все работодатели заявили в один голос, что будут ее ждать. Как всегда после отпуска. И не будут искать замену, даже если она вернется через два, три месяца, полгода.