Счастливчик
Шрифт:
По палубе к нему бежала Инес, неловко поддерживая подол платья. Кинувшись на грудь, вдруг обняла обеими руками и громко, по-детски расплакалась. Иммануил прижал жену к себе, ощущая стремительный ритм ее сердца. Ему внезапно стало
– Что случилось?
– спросил он бледнеющими губами. «Молчи!» - беззвучно молил взгляд. Он не хотел знать, что случилось.
Смеясь и плача, Инна указала рукой на лестницу, куда с нижней палубы поднималась целая делегация. Князь заметил ошарашенных братьев Инес, Владимира и Андрея, залитые слезами лица государыни-матери и тещи, искреннюю радость матушки, удивление английских военных чинов. Инна бросилась обратно, расталкивая людей, обнимая и бессчетно целуя тонкую, одетую крестьянкой, стриженную, загорелую, с сумасшедшими светлыми глазами…
– Ваше высочество? – Иммануил должен был сказать это вслух.
Молодой князь Бахетов перевел взгляд с рыдающих от счастья подруг и родственниц на стоящего рядом с царевной Верой высокого военного в истрепанной грязной форме, худого и изможденного. Улыбнулся, ощущая подступающие слезы. В груди мягко толкнулось сердце, стремительно нагревая кровь, распространяя по замерзшему телу жаркую волну. Павел вглядывался в лицо Иммануила, переходя из одних объятий в другие, словно ища ответы на свои
– Ты чуть не опоздал, великий князь, - прошептал Иммануил покрасневшими от прилива горячей крови губами.
– Я вернулся к тебе, Мануэль. Снова, - тихо и торжественно, словно клятву верности, произнес Павел.
Броненосец «Мальборо» медленно, с грацией гигантского морского животного, отходил от берега. Привычный вид крымского побережья был утерян навсегда - белокаменные усадьбы частично разрушены, изысканные сады и пальмы вырублены. Пахло гарью – где-то горели виноградники. На широкой набережной красноармейцы жгли костры.
Инна и Вера, обнявшись, стояли на верхней палубе. Рядом с Инес находился Иммануил, слева от Веры - Павел. Их руки соприкасались за спинами жен. Молодые люди смотрели на берег, словно пытались запечатлеть в памяти знакомые очертания. Они надолго покидали родину, их путь лежал в Европу – Лондон или Париж, а может быть, за океан, в Америку. Возможно, они никогда не вернутся в Россию, не увидят оставшихся здесь друзей, улицы милых сердцу Петербурга и Москвы. Осознание горчило, как черный дым, окутывающий богатые усадьбы. Но они были молоды, дерзки, полны сил. Они любили, были любимы и преданы друг другу. Незнакомая новая жизнь ожидала, пугая своей зыбкостью. Но она была – жизнь.