Счастливчики
Шрифт:
— В твоем прошлом есть вещи, которые ты не можешь игнорировать, — сказала Кэти. — У Оли остались проблемы даже после того, как ваш отец помог ему. Я думаю, что вы не знаете, что он… он убил моего младшего.
Эллисон не смогла заставить себя ответить. Она посмотрела на Роланда, тот был ошарашен и тоже молчал, услышав эту новость.
Кэти закрыла лицо ладонью. В этот момент она казалась скорее измученной, чем опечаленной.
— Он бросил своего младшего брата, Джейкоба… он бросил его об стену. Убил его.
Эллисон ахнула, в шоке прикрыв рот рукой. Кэти говорила обо всем монотонным голосом, почти не вздрагивая, едва моргая. В руках она сжимала свернутый в трубку журнал с рецептами.
— Джейкоб сильно плакал, — сказала она. — И мне все время приходилось быть с ним. Оли меня очень ревновал. Но Оли не был в этом виноват. Ваш отец, — она указала на Роланда, — он объяснил, что у Оливера проблема вот тут, — она постучала себя по голове. — Опухоль. Она заставляла его делать это.
— Доктор Капелло оперировал Оливера, да? — спросила Эллисон, пытаясь успокоиться.
— Я позвонила ему в офис, потому что одна женщина в органах опеки сказала, что доктор Капелло — волшебник и помогает таким детям, как Оли. И нам нужно было чудо. Он согласился осмотреть Оливера и вылечить ту опухоль. Даже не взял с меня ни цента. И это было… — Кэти замолчала и взмахнула рукой, словно волшебной палочкой. — Ночью и днем позже.
— Что вы имеете в виду? — спросила Эллисон.
— Ну, до этого с Оливером было очень трудно жить. Он все время лгал. Воровал. Наказать его было невозможно. Он сразу же смеялся. И он сводил меня с ума. Он играл со мной. В ужасные игры. То он подходил ко мне и говорил, — Мамочка, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, — и как только я отвечала, что тоже его люблю, он вонзал мне в руку вилку.
Эллисон почувствовала, как у нее скрутило живот. Кэти протянула руку, чтобы показать старый шрам длиной в дюйм, розовый, белый и уродливый.
— Он никогда не был нормальным мальчиком, — сказала Кэти. — С тех пор, как родился. Никогда особо не плакал. Ваш отец сказал, что это плохой знак. Плач означал, что ребенок чувствует то, что должен чувствовать. И он всегда был таким, даже когда был младенцем. Слишком тихим. Знаете, как бомба замедленного действия. Но после операции он уже не был таким. В первую неделю, когда он лежал в больнице, он почти не разговаривал. Просто ел и спал. Однажды днем он попросил Спрайта, я принесла ему Спрайт, и он сказал: «Спасибо, мамочка». И я ждала, что он мне навредит, но он этого не сделал. Он только выпил Спрайт. Затем, через пару дней, он сказал, что сожалеет о том, что сделал с Джейкобом. Он никогда не… — Она поджала тонкие губы. — Он никогда в жизни ни за что не извинялся. Даже ударив собственную мать ножом в руку. Я хотела забрать его домой, но ваш отец сказал, что Оли нужно время, чтобы по-настоящему поправиться. Дом, я, все будет напоминать ему о том, что он сделал. Ему нужен был новый старт. Поэтому он переехал жить к вам в тот дом. Может, мне следовало оставить его там. Возвращение его домой, конечно, не помогло, но я хотела вернуть сына. Я хотела… Я хотела вернуть обоих своих мальчиков. Но я могла взять только то, что могла.
Ее голос был глухим и тонким, как тростинка.
— Я знаю, что это не наше дело, — сказала Эллисон. — Простите, что спрашиваю, но не могли бы вы рассказать нам, как умер Оли? Почему он умер? Какое-то время он был нашим братом. Мы просто… Мы были так потрясены, узнав об этом.
— Я думаю, это моя вина, — сказала Кэти.
— Уверена, это не так, — ответила Эллисон.
— Не знаю, — ответила Кэти. — До операции Оли было наплевать, что я чувствую. Когда я привезла его из вашего дома, он был похож на… — Она щелкнула пальцами, пытаясь подобрать слово. — На губку. Что бы я ни чувствовала, он все это впитывал. И тогда я была очень подавлена. В депрессии. Много плакала.
— Что он сказал? — спросил Роланд.
— Он сказал, что я должна оставить Оли у него, — сказала Кэти. — Но он был моим сыном. И я хотела, чтобы мой мальчик вернулся.
Кэти прижалась подбородком к груди. Она не плакала все время, пока они разговаривали. У Эллисон было такое чувство, что она вскрикнула, а потом еще что-то. Она медленно подняла голову.
— Это все, что я хочу вам сказать, — сказала Кэти. — Надеюсь, это то, что вы хотели услышать.
— Я никогда не хочу слышать о страданиях детей, — сказала Эллисон. — Мы не пытались любопытствовать. Дело в том, что кто-то пытался причинить мне вред, когда я жила в доме доктора Капелло. Я упала с лестницы и ударилась головой. Доктор Капелло сказал, что, возможно, это сделал Оливер. Я предполагаю, что он когда-то причинял боль своим братьям и сестрам.
— Только не после операции, — сказала Кэти. — Нет, мэм. Он уже не был тем самым мальчиком. Даже близко.
— Вы уверены? — спросила Эллисон. — Я здесь не для того, чтобы указывать пальцем, но с прошлым Оливера…
— Говорю вам, это был не Оливер. Приехав домой, он случайно наступил мне на ногу и разрыдался. Плакал так долго, что ему стало плохо. Что бы ни делал с ним ваш отец, после этого он и мухи не обидел.
— Вы помните, как привезли его домой? — спросила Эллисон.
— Да, это была… э-э… пятница. 28 июня. Помню, потому что это годовщина моей свадьбы. В тот день я не хотела оставаться одна.
— Я спрашиваю, потому что… перед несчастным случаем кто-то позвонил моей тете. Ей сказали, что кто-то в этом доме хочет моей смерти. Оливер уехал с вами до того, как я упала, значит, он меня не толкал, — сказала она. — Я правда не думала, что это он причинил мне вред, но я подумала… может быть, он звонил отсюда?
— Тогда у нас был только один телефон, — сказала она. — И он был в моей спальне. Не могу поклясться, что он не звонил, но я… я просто не думаю, что Оли имел к этому какое-то отношение. Поверьте, у меня нет никаких иллюзий относительно того, кем и чем был мой сын. До этой операции он бы столкнул свою бабушку с лестницы и засмеялся, если бы та сломала ногу. Я говорю вам это, не моргнув и глазом. Но после… Что бы ваш отец ни сделал с Оли, это его исправило.
— Я знаю, что одному из пациентов доктора Капелло удалили опухоль, но она вернулась. Это был Оливер? — спросила Эллисон.
Кэти покачала головой.
— Она никогда не возвращалась, нет. На самом деле, операция не только вылечила его, но я думаю, что она вылечила его слишком хорошо. Бедный мальчик перешел от чувства пустоты к чувству всего. Но разве у меня был выбор? Если бы ваш отец не обнаружил эту опухоль, он наверняка сидел бы в тюрьме для несовершеннолетних. Черт, в любом случае он, вероятно, был бы приговорен к смертной казни к восемнадцати годам.
— Вы поступили правильно, — сказала Эллисон, и это было правдой. Она хотела протянуть руку, чтобы коснуться руки Кэти, но сдержалась. — Я не могу представить себе другого родителя, который поступил бы иначе. Мы… — Она взглянула на Роланда. — Жаль, что мы были не в курсе, когда это случилось. Мы могли бы выразить ему свое почтение.
— Что ж, — сказала Кэти, положив, наконец, журнал, который она почти изорвала в клочья. — Все хорошо. Тогда не было похорон. Мне невыносимо было смотреть, как они хоронят еще одного моего ребенка.