Счастливчики
Шрифт:
— Не стоит, — сказала Эллисон. — Сестры должны защищать друг друга.
— Так и есть, — кивнула Тора, лицо ее исказилось, будто она заставляла себя не падать духом. — Но я была не права, заставляя тебя бояться Роланда. Я так ошибалась на его счет. Я так его люблю. И тебя… я любила тебя и до сих пор люблю. Можешь ли ты полюбить меня?
— Да, могу. Я могу любить тебя вечно, — сказала Эллисон. Обняв друг друга, они заплакали.
О да, Эллисон могла полюбить Тору. Тору, которая много лет назад позвонила ее тете, чтобы защитить ее. Дикона, который дал ей перцовый баллончик,
— Спасибо, — сказала Тора, отстраняясь, чтобы вытереть лицо.
— Нет проблем, — Эллисон провела пальцами по растрепанным волосам Торы, укрощая их. Так поступают сестры.
— Мне придётся рассказать им, — сказала она, пожимая плечами. — Дику и Ро. Они должны знать, что это я звонила твоей тете.
— Я позвонила тете, — сказала Эллисон. — Это была я. Я позвонила ей, потому что была напугана после того, как мы с Роландом дурачились на пляже. Я забыла, что это я, из-за травмы головы. Я так расстроилась из-за Роланда, так сильно плакала, что споткнулась. Вот что мы им скажем.
— Так вот что случилось в тот день? Ты плакала и споткнулась? Или папа что-то с тобой сделал?
Тора знала, что ее отец солгал им о том, кем они были. Она знала, что он солгал об операциях, которые проводил над ними. Она даже знала, что своим экспериментом он причинил вред другим детям. Но Тора не знала, что он сделал с ее сестрой на чердаке.
И Эллисон не собиралась ей рассказывать.
— Он поймал меня, когда я рылась в его бумагах. Я испугалась и убежала. Я упала с лестницы. Но он меня не толкал. Меня никто не толкал. Но если ваш отец вел себя скрытно, вот почему. Потому что я сбежала от него, и он знал, что я знаю обо всех вас.
— Значит, он не… он ничего тебе не сделал?
— Нет, — сказала Эллисон. — Только поймал меня.
Тора судорожно вздохнула и снова, казалось, была готова заплакать. Однако на этот раз это были слезы облегчения. Было нелегко солгать Торе, но Эллисон была рада, что сделала это.
— Я волновалась, — глухо сказала Тора. — Я… не думаю, что смогла бы простить его, если бы он что-то сделал с тобой.
— Не беспокойся. Об этом не стоит.
Тора сделала еще один долгий судорожный вдох. Прошло несколько секунд, и она изобразила улыбку. Тора осторожно постучала босыми пальцами ног по большой картонной коробке, стоявшей на полу.
— Так… тебе понравились драконы, которых сделал для тебя Дикон? — спросила Тора.
— Обожаю их. Они идеальны.
— Он так много работал над ними. Я рада, что они тебе понравились. Он сказал мне, что пытается наверстать все рождественские праздники и дни рождения, которые ты здесь пропустила.
— Дикон такой милый, — сказала Эллисон. — Мои личные драконы.
— Знаешь, в Китае считают, что драконы приносят удачу, а не пугают, — сказала Тора. — И они приносят дождь. Либо тебе в жизни повезет, либо сейчас пойдет дождь.
— Я буду рада любому варианту, — сказала Эллисон.
— Ты ведь
Тора просила ее о том же, о чем и доктор Капелло. Эллисон знала, что сохранение тайны разобьет ей сердце. Лгать мужчине, которого она любила… И все же рассказать ему правду о его отце, о том, что он сделал с ними, о том, что он сделал с Кендрой, Антонио и Оливером, и о том, что он сделал с ней, было бы еще больнее. Это было несправедливо. В детстве она думала, что у злых людей светящиеся красные глаза и зловещие улыбки. Она не хотела верить, что зло может выглядеть как добрый старик с карими глазами и белоснежной бородой, который обнимает лучше всех на свете.
Эллисон начала было отвечать:
— Я не знаю, — но прежде чем она успела договорить, раздался тихий стук в дверь.
— Входите, — сказала Тора. Это был Роланд. Он стоял, как обычно, прямо на пороге, не то входя, не то выходя. Его челюсть была напряжена, а губы сжаты.
— Что случилось? — спросила Тора.
— Пора, — сказал Роланд. — Если мы собираемся сделать это сегодня, то нужно идти прямо сейчас. Солнце почти зашло, и по прогнозу завтра температура понизится.
Тора поднялась с кровати.
— Ага, — сказала она. — Я позову Дикона. Ты ведь с нами, верно? — спросила Тора у Эллисон.
— Зачем? — спросила Эллисон.
— Прах, — сказал Роланд. — Ты пойдешь с нами развеять его?
Этот мужчина пытался убить ее, и теперь его бренные останки стояли в урнах в комнате-солярии. Пора опустошить урны. Пора отпустить все это раз и навсегда.
— Да, — сказала Эллисон. — Я иду.
Глава 29
Эллисон спустилась вниз с Роландом в комнату-солярий, чтобы подождать остальных. Они не разговаривали, но прижались друг к другу. Эллисон опиралась на Роланда, а он на нее. Возможно, они могли бы продержаться еще немного.
Дикон присоединился к ним, и вскоре появилась Тора, держа в руках что-то красное.
— Это еще что такое? — спросил Роланд.
— Я знаю, что это глупо, но я думала, папе это понравится, — сказала Тора. Она показала красные толстовки с капюшоном.
— Что? Ни за что, — засмеялся Дикон. — Он заставлял нас носить красное на пляже, чтобы было легче нас заметить. Он был таким занудой. Надеюсь, это мой размер.
— Я получила их вчера, — сказала Тора. — Размер твой.
Дикон натянул толстовку, а Тора надела свою. Роланд влез в толстовку. Тора надела ему на голову капюшон и кивнула. — Теперь ты красный монах, — сказала она.
Тора протянула последнюю толстовку меньшего размера. Эллисон секунду смотрела на нее, прежде чем взяла у Торы и надела.
— Мы в этой одежде на фотографии, которая у меня есть, — сказала Эллисон, — Та, что с бенгальскими огнями.
— Это был хороший день, — сказал Дикон. — Любой день, когда я играю с фейерверком, — хороший день.
— Это был очень хороший день, — сказала Эллисон. — Любой день, когда мне приходилось играть с вами, был хорошим днем.
Роланд поцеловал ее в лоб.