Счастливое недоразумение
Шрифт:
Так что все хорошо, очень хорошо, если бы не неизбежная погибель Энн, висящая надо мной грозовой тенью.
Шагая по гостиничному номеру, состоящему из гостиной и смежной с ней спальней, я снова и снова возвращаюсь к окну и выглядываю во двор. Прибывают и отъезжают почтовые кареты, приезжают и уезжают пассажиры, слышны споры из-за платы и багажа, все это довольно интересно. Но где Энн?
– Успокойтесь, Шарлотта, – говорит тетя Ренбурн. – Если надо, закажите себе чаю, только прекратите
– Леди Шад, – жеманничает один из молодых людей из ее свиты, – я так хочу нарисовать портрет вашего лакея.
– Спросите его, а не меня, сэр.
Я замечаю во дворе знакомую фигурку. Это помощница миссис Пайл, тощая маленькая девочка, она держит в руках сверток. Значит, Энн велела принести сюда Эмму? Она действительно намеревается оставить Бирсфорда!
Пока никаких признаков, что Энн приехала. Выскочив из комнаты, я сбегаю по лестнице во двор. Какая удача! Я вполне готова использовать невинную малышку как инструмент торговли. Худенькая девочка, завидев меня, улыбается.
– Мэм, – говорит она, – я принесла ребенка.
– Очень хорошо, пожалуйста, иди в дом. Хочешь, я понесу ее? Она довольно тяжелая. Ты всю дорогу шла пешком?
– Нет, мэм, человек из деревни ехал в Лондон продавать цыплят и подвез меня на своей телеге. – Она передает мне спящего ребенка и снимает с руки сумку. – Миссис Пайл передает свое почтение миссис Лонгвуд и сообщает, что она в любое время к ее услугам. Эмму теперь отнимают от груди, и миссис Пайл думает, что она вот-вот начнет ходить. В этой сумке ее одежда.
Я предлагаю девочке, которую, как я выяснила, зовут Дженни, отдохнуть, но она слишком застенчива, чтобы войти в гостиницу. Я удовлетворяюсь тем, что даю ей шиллинг, чтобы она могла себе что-нибудь купить, и она уходит, решительно прокладывая себе дорогу сквозь толпу людей и лошадей во дворе.
Я теряю из виду Дженни, поскольку во двор въезжает карета. Звучит рожок, когда карета останавливается, и пассажиры устремляются в гостиницу немного передохнуть. Конюхи бегут переменить лошадей, слуги снимают багаж.
И тут я замечаю ее. Она в темной накидке, лицо скрыто вуалью, но я в любом случае узнала бы ее – по осанке, по обильно украшенной цветами шляпке, по выбившемуся золотистому локону. Энн, конечно, не приехала почтовой каретой, а прокралась с улицы. Она оглядывает двор, очевидно, ожидая, что ее возлюбленный здесь, и я стараюсь понять, заметила ли она его. Эмма, шевельнувшись в моих руках, зевает. Открыв глаза, она улыбается мне:
– Мама?
Но мое лицо ей незнакомо. Улыбка исчезает. Сморщившись, малышка поднимает крик.
Энн направляется к нам. Я не слышу ее сквозь шум двора и плач Эммы, но вижу, как ее губы произносят мое имя.
Я поворачиваюсь и вхожу в гостиницу.
–
Придерживая юбки, я бегу вверх по лестнице с орущей мне в ухо Эммой. Энн торопится следом.
– Заприте дверь! – кричу я, ворвавшись в комнату вместе с Энн, и передаю Эмму ее матери.
– Ну, ну, – безуспешно умиротворяет малышку Энн. – Шарлотта, что ты с ней сделала? Почему она никак не успокоится?
– Она плачет по миссис Пайл. – Я стыжусь своей жестокости, когда эти слова срываются с моих губ.
– Дайте ее мне. – Леди Ренбурн качает Эмму на колене. – Немедленно прекрати шуметь, ребенок!
К всеобщему изумлению, Эмма замолкает и удивленно смотрит наледи Ренбурн. В комнате становится поразительно тихо.
Энн поворачивается ко мне. Она в ярости. Никогда я не видела ее такой.
– Что здесь делает леди Ренбурн, и кто эти джентльмены? Ты обещала, что никому не скажешь...
– Я обещала не говорить Шаду. Я не могу позволить тебе совершить опрометчивый поступок.
– Ты предала меня. Ты мне больше не друг!
– Леди Шад действует в ваших интересах, милочка. И куда делись ваши манеры? – Леди Ренбурн дала Эмме вместо игрушки чайную ложку и, кажется, весьма довольна, что у нее на коленях ребенок, а не кошка.
– Леди Ренбурн, – приседает в реверансе Энн. – Спасибо за помощь. Теперь я возьму ребенка и уеду.
– Ну уж нет. – Тетя Ренбурн улыбается приветливо, но решительно.
– Это абсурд! – Энн бежит к двери, однако один из смазливых молодых людей заступает ей дорогу и прислоняется к двери. – Пропустите меня, сэр!
– Нет, мэм, мне не разрешают.
Энн выпрямляется.
– Я графиня Бирсфорд и приказываю вам пропустить меня!
– Нет, вы останетесь здесь, – объявляет леди Ренбурн.
– Как вы смеете! – Заметив еще одну дверь, Энн бросается в спальню. Обнаружив, что выхода оттуда нет, она возвращается в гостиную и разражается слезами. – Шарлотта, пожалуйста, пожалуйста, позволь мне уйти!
– Нет. Мы не можем позволить тебе это сделать. – Я отступаю. Не могу видеть Энн в слезах.
– Ненавижу тебя, – шипит она и бежит к окну. Хоть вуаль и закрывает ее лицо, я вижу, что оно озаряется радостью, когда во двор въезжает экипаж. Я не могу разглядеть пассажира, одетого в пальто с пелериной, его лицо скрыто шляпой, к тому же уже смеркается. Мужчина ловко выпрыгивает из кареты и потягивается. Конюх выводит пару свежих лошадей, чтобы запрячь их в экипаж.
Энн кричит, когда я, схватив ее за запястье, мешаю открыть окно. Вырвавшись, она направляется к стоящему у двери Фрэнсису (думаю, это он), готовая пустить в ход ногти. На полпути она падает, слетевшая шляпа катится по полу.