Счастливые привидения
Шрифт:
Вокруг все было так и не так, словно деревья, звезды, темнота, таинственные воды внизу ожили, чтобы всем вместе разыграть в ночи чудесное представление, как это бывает в сказках.
Из леса они вышли на голый склон горы. И едва деревья остались позади, она бросилась в его объятия. Он поцеловал ее, и они тихонько засмеялись. Потом они зашагали по лугу, на котором не было ни одной тропинки.
— Почему он тебе не нравится? — весело спросил Мершам.
— Зачем ты спрашиваешь? — ответила она вопросом на вопрос.
— Как
Мюриэл удивленно засмеялась.
— Это правда! Послушай! Он как лето, загорелый, горячий. Подумай, каким великолепным, неистовым он будет…
— К чему ты это говоришь?
— К тому, что ты должна знать, что теряешь — и только я могу тебе это объяснить. На мой взгляд, он очень привлекателен — я бы предпочел его.
— Правда? — она опять засмеялась. — Нет, — нежно, но твердо произнесла она, — тебе этого не понять.
— Ты права, не понять. Полагаю, это любовь: твоя любовь, недоступная моему разумению. Мне не дано безрассудно влюбиться, правильно?
— Я начинаю думать, что не дано, — ответила она без особой грусти. — Тебе вообще не дано быть безрассудным.
— Голос любви! — со смехом произнес он. — Нет уж! Если ты разнимаешь свои цветы на кусочки, определяешь, как они опыляются и где у них завязи, то о какой безрассудной любви к ним может идти речь? Но для тебя они много значат; они близки тебе, словно задушевные друзья, а не какие-то прекрасные, волшебные эльфы, способные заворожить.
— Ах! — подтвердила она его слова, размышляя о них и радуясь, что понимает его. — И что?
Нежно, почти без слов, она подталкивала его к самому главному.
— Итак, — сказал он, — ты считаешь меня интересной таинственной личностью, правильно? А я не такой — на длинной дистанции мне не сравниться с твоим Томом, который тебя считает интересной таинственной личностью.
Мюриэл опять засмеялась и на ходу прижалась к Мершаму. А тот продолжал ласково говорить, тщательно подбирая слова:
— Зато мне ты совсем не кажешься принцессой, ангелом или чудом. Наоборот, я частенько прихожу в ярость из-за твоей ослиной тупости…
От стыда и унижения у Мюриэл вырвался тихий смешок.
— Тем не менее — я приехал к тебе с Юга — потому что… ну, с тобой я могу быть таким, какой я есть, скажем, самодовольным дураком, и ничего не бояться… — Вдруг он ненадолго замолчал. — Разве я старался тебе понравиться — показаться значительнее или добрее, чем я есть на самом деле? — задумчиво спросил он.
— Нет, — ответила она с великолепной глубочайшей убежденностью. — Нет! Никогда. Ты был честен со мной. Ты честнее всех…
Взволнованная Мюриэл была не в силах закончить фразу. Он тоже помолчал, а потом заговорил с таким видом, будто ему было необходимо всё до конца прояснить:
— Знаешь — мне нравится, что ты не носишь корсет. Мне нравится, как ты двигаешься под платьем.
Смутившись,
— А мне было интересно, заметишь ли ты.
— Я заметил. Сразу. — Он долго молчал. — Знаешь — мы могли бы пожениться хоть завтра… но я не могу содержать даже себя. У меня много долгов…
Она подошла близко и взяла его под руку.
— … Стоит ли терять годы, смотреть, как уходит юная красота?..
— Не стоит, — согласилась она, произнеся это медленно и тихо, и покачала головой.
— Ну, вот — ты понимаешь, правда? Если хочешь — ты придешь ко мне, придешь? — так же естественно, как ты прежде заходила за мной, чтобы вместе идти в церковь? — и в этом не будет ничего насильственного — ты сама, по доброй воле? Да?
Перед ступеньками в изгороди, которые им предстояло одолеть, они остановились. Мюриэл молча повернулась к Мершаму лицом, и тогда он обнял ее и поцеловал. Почувствовав, что усы у него стали влажными от ночной сырости, он наклонился и потерся лицом о плечо Мюриэл, после чего коснулся губами ее шеи. Некоторое время они стояли молча, прижавшись друг к другу. Потом он услышал ее голос, приглушенный, потому что она стояла, уткнувшись лицом в его плечо.
— Но… но, знаешь ли — для женщины это труднее — для женщины это совсем по-другому.
— Можно ведь вести себя осторожно, — ласково, но с нажимом произнес он. — Не стоит совершать трагических ошибок.
Она помолчала, потом проговорила:
— Да, но — если бы что-то случилось — понимаешь — я не вынесу…
Мершам отпустил ее, и они отступили друг от друга. Объятия больше не мешали им разговаривать. Он понял, что перед ним женщина, которая защищается, предавая собственные взгляды, собственные знания.
— Если бы, если бы! — с раздражением воскликнул он, так что она даже съежилась от страха. — Какие тут могут быть «если бы»… или я не прав?
— Не знаю, — с укоризной, еле слышно ответила она.
— Раз я сказал… — злясь на ее недоверчивость, отрезал он и стал подниматься по ступенькам. Мюриэл последовала за ним. — Ты сама всё знаешь! — воскликнул он. — Я давал тебе книги…
— Да, но…
— Что «но»?
Мершам рассердился по-настоящему.
— Для женщины это совсем по-другому — ты не понимаешь.
Он не ответил. Идя рядом, перешагивая через кротовины, они вошли в дубраву.
— Послушай — как мы будем?.. Будем вместе трястись в темноте?..
Его как будто ужалило. И тотчас все стало обыденным, скучным. Словно она опрокинула великолепную чашу с вином его желаний и лишила его жизненных сил. Весь вечер он вел трудную волнующую партию, и вдруг выключили свет — осталась одна скука. Он молчал, чувствуя усталость, непомерную усталость в душе и во всем теле. Склонив головы, они шли по бескрайнему темному лугу. И вдруг она схватила его за руку.