Щебечущая машина
Шрифт:
Но широкое распространение троллинга вызывает вопросыо: что в этом такого смешного? «Каждая острота, – писал Фрейд, – требует, таким образом, своей собственной аудитории, и если одна и та же острота вызывает смех у нескольких человек, то это является доказательством большой психической согласованности» [27] . Для Анри Бергсона комедия – «мечтательная, но … вызывающая в грезах образы, которые тотчас же воспринимаются всем обществом» [28] . Понять шутку, «врубиться», значит быть частью культуры, участвовать в грезах. А поскольку шутки, как правило, предвзяты и кто-то от них страдает, то наслаждаться ими – значит встать на сторону шутника. И если источник шутки – тролль, то, смеясь над ней, чью сторону мы принимаем?
27
Зигмунд Фрейд. Остроумие и его отношение к бессознательному.
28
Анри Бергсон. Смех. Искусство, 1992. Перевод И. Г. Гольденберга.
Кроме того, в троллинге есть что-то приятно нигилистическое. Тролли, представляющие культуру настолько же нелогичную, насколько жестокую, наслаждаются абсурдом и отбросами: умышленная бессмысленность, намеренные орфографические ошибки, ироничное перемалывание культурной ностальгии и сливание знаменитостей, оседающие слои никому не понятных ссылок и шуточек, id– потоки расизма, женоненавистничество, «чернуха» и бредовое порно. Троллинг, говоря словами Филлипс – это «латриналии» популярной культуры: надписи на стенах общественных туалетов. Это словесный понос конца света.
Андре Бретон, придумавший термин «черный юмор», определял «самый простой сюрреалистический акт» как «взяв в руки револьвер, выйти на улицу и наудачу, насколько это возможно, стрелять по толпе» [29] . Тролли, современные сюрреалисты, кайфуют от полнейшей беспорядочной нелогичности своих нападок, той чуши, которую они вбрасывают ради лулзов, и бессмысленности причиняемой ими боли. Но стреляют они не так уж вслепую, как им хотелось бы думать.
29
Андре Бретон. Второй манифест сюрреализма.
Тролли жаждут внимания даже больше, чем их знаменитые противники. Одно из первых руководств по разжиганию дискуссии (практика высказываний, которые возмущают других пользователей) на электронной доске объявлений (англ. Bulletin Board System, BBS) в Arpanet настаивало, что только так «люди прочтут ваше мнение», поскольку игнорировать перепалку в сети невозможно. Однако спустя годы, в частности после того, как интернет превратился в источник прибыли, тролли стали избегать внимания. Они образуют сообщество садистов, но только при условии, что оно состоит из людей без каких-либо идентифицирующих признаков: от «анонов» до виртуалов.
Анонимность в троллинге берет начало в том, как появился месседжборд 4chan, где, собственно, и зародилась данная субкультура. Основатель сайта, Кристофер Пул, гарантировал, что по умолчанию каждый пользователь будет получать статус «анон», тогда, как он признался Rolling Stone, «люди смогут говорить то, чего бы в противном случае не сказали». И тролли стали собираться на имиджборде, известном как /b/. Сайт удалял детское порно и запрещенные законом материалы, включая фотографии убитых, размещенные самим убийцей. Остальное, конечно же, оставалось на месте, а это настоящий рог изобилия всевозможных нелепостей: от растянутых анусов до антисемитских анекдотов. Тролли вывели анонимность на новый уровень. Они не просто уклонялись от слежки со стороны. Тролль, выдавший свои персональные данные или случайно обронивший личное мнение, рисковал быть затролленым сообществом. Для тролля единственный способ выжить – проявлять полнейшую солидарность с себе подобными и принять важность безучастного отношения. Смех одного тролля был вторичен
В этом смысле тролли, вероятно, единственные участники социальной индустрии, кто действительно свободен от оков идентичности и выполняет каким-то своим извращенным образом утопическое обещание интернета. Маска, которую они на себя примеряют, – скорее, не идентичность, а антиидентичность. Идея маски, освобождающей своего хозяина от запретов, имеет большой резонанс в культуре. В фильме «Маска» с Джимом Керри в главной роли мы видим одну из версий этой истории, когда герой из нелюдима-неврастеника превращается в харизматичного трикстера и получает силу, позволяющую в любое время подменять реальность мультфильмом. Таким образом он нарушает планы своих врагов, которые, как один, относятся к себе слишком серьезно. «Маска троллинга» действует похоже. Когда смотришь на мир из-за маски, отмечает Филлипс, реальные жизни и внутренняя борьба, скрывающиеся за каждой историей, затуманиваются, и видятся лишь «абсурдные, пригодные для троллинга детали». Реальность оборачивается мультфильмом.
На первый взгляд, троллинг отличается от повседневных подколов, потому как для троллей не существует ограничений, не существует критериев, кроме лулзов. Как гласят «Правила интернета», размещенные на пресловутом имиджборде /b/ площадки 4chan, «ничто не должно восприниматься всерьез», «не существует никаких реальных границ» и «ничто не свято». Поэтому тролли абсолютно антисоциальны. Чтобы общество продолжало существовать, в какой-то момент шутку необходимо прекратить, а жертве позволить посмеяться со всеми. В противном случае, боясь насмешек, люди начнут замыкаться в себе. Троллям плевать. Их единственное сообщество – это анонимная, объединенная в сеть толпа. Свою идентичность, а вместе с ней и нормы морали, они оставляют за порогом, когда залогиниваются. И только отстраненность остается им нечуждой.
Дело Джейсона Фортуни, одного из самых известных интернет-троллей 2000-х годов, доказывает, что эта отстраненность не такая простая, как кажется. Сначала он сделал себе имя, подвергая сексуальным унижениям случайных мужчин. Фортуни завлекал незнакомцев с помощью фейкового объявления на Craigslist, выдавая себя за женщину, которая ищет «брутального натурала с атлетическим телосложением, альфа-самца». Его завалили запросами, откровенными сообщениями, контактами, даже фотографиями – и все это он постил в своем блоге, создавая хаос, а некоторые из его жертв даже потеряли работу.
По его мнению, они поплатились за свою глупость: троллинг стал для них жестким уроком. В интервью New York Times в 2008 году Фортуни рассказал, что троллить – это «все равно, что быть питчером, который говорит отбивающему надеть шлем, оттаскивая его с подачи». Так же, считает Фортуни, и люди должны уже перестать обижаться на слова. Решив обидеться, ты становишься соучастником. На вопрос о своем троллинге он воскликнул: «Разве я плохой парень?.. Нет! Это жизнь. Добро пожаловать в жизнь. Все через нее проходят». В ответ журналист поинтересовался, через что именно прошел он? Сексуальное насилие. Пятилетнего Фортуни насиловали его собственный дедушка и еще несколько родственников, после чего он отдалился от семьи. Он прекрасно понимал, что такое сексуальное унижение.
Отстраненность – это способ выжить в мире, где любой может подвергнуться насилию. Тролли, якобы избавившиеся от связей, выражают неприязнь к привязанностям своих жертв. RIP-троллей больше всего возбуждают и возмущают самоубийства, казалось бы, состоятельных белых людей, поэтому они их высмеивают и считают, что те просто потакают своим прихотям. За публичной демонстрацией горя скрываются, как сказал один тролль, «скука и патологическая жажда внимания». Но если бы они были такими отстраненными, как говорят, то их повторяемость было бы сложно объяснить. Кампании Даффи, например, несмотря на всю их злобность и дикость, странным образом стремились доказать, что погибшие подростки были идиотами, бесполезными членами общества, горящими в аду, а девушки при этом – непременно шлюхами. Как будто он снова и снова рассказывал один и тот же анекдот. А многократно повторенная шутка начинает выглядеть как одержимость, бессмысленный ритуал психически больного человека и навязчивое повторение. Отдает хождением по кругу.