Щелкни пальцем только раз
Шрифт:
Таппенс заморгала. Все было как в тумане. Она попыталась оторвать голову от подушки, но тут же поморщилась от резкой боли, и голова вернулась в прежнее положение. Таппенс закрыла глаза. Вскоре она открыла их, снова и снова заморгала.
Будто совершив подвиг, она узнала свое окружение. «Я в больничной палате», — подумала Таппенс. Довольная пока таким прогрессом, она больше не пыталась делать никаких выводов. Она в больничной палате, и у нее болит спина. Почему она болит, почему сама она в больничной палате — в этом она была не уверена. «Несчастный случай?» — пронеслось у нее в мозгу.
У коек
«Но почему я лежу больная в больнице? — подумала Таппенс. — Я имею в виду, я ведь сестра в больнице, значит мне полагается быть в униформе. В униформе ДМО» [14] .
14
ДМО — добровольческий медицинский отряд, комплектуется из военнообязанных гражданских лиц, проходивших специальную подготовку в обществе Красного Креста.
— О боже, — сказала Таппенс.
Вскоре перед ее койкой материализовалась нянечка.
— Чувствуем себя лучше, дорогая? — с напускной бодростью сказала она. — Это же здорово, правда?
Здорово ли это, Таппенс вовсе не была уверена. Нянечка сказала что-то о чашке чая.
— Я вроде как пациентка, — с некоторым неодобрением сказала Таппенс самой себе. Она полежала спокойно, восстанавливая в памяти разрозненные мысли и слова. — Солдаты, — сказала Таппенс. — Члены ДМО. То есть, разумеется, я же член ДМО.
Нянечка принесла ей немного чая в какой-то поилке и поддерживала Таппенс, пока та пила. Боль снова стрельнула по всей ее голове.
— Я член ДМО, вот кто я такая, — сказала Таппенс вслух.
Няня посмотрела на нее, как будто ничего не поняла.
— У меня болит голова, — добавила Таппенс.
— Скоро ей будет легче, — сказала няня. Она убрала поилку, сообщив сестре на ходу:
— Четырнадцатая проснулась. Впрочем, она довольно слабая.
— Она что-нибудь сказала?
— Сказала, что она весьма важная персона, — ответила няня.
Палатная медсестра легонько фыркнула, показывая тем самым, как она относится к обыкновенным пациентам, которые корчат из себя бог знает кого.
— Ну это мы еще посмотрим, — сказала сестра. — Поживей, няня, не весь же день держать в руках эту поилку!
Таппенс в полудремотном состоянии лежала на подушках. Она еще не преодолела ту стадию, когда мысли проносились у нее в голове в довольно неорганизованной манере.
Она почувствовала, что тут непременно должен оказаться кто-то, кого она хорошо знает. Странная какая-то больница. Не такую больницу она помнила. Не в такой она работала нянечкой. «Там были все солдаты, вон в чем дело, — сказала Таппенс самой себе. — Хирургическая палата, я присматривала за рядами А и Б». Она подняла веки и еще раз огляделась. Этой больницы она определенно никогда раньше не видела. И сама она не имеет никакого отношения к выхаживанию
— Интересно, где же это, — сказала Таппенс. — В каком месте? — Она попыталась вспомнить название какого-нибудь города. Единственное, что пришло ей в голову, были Лондон и Саутгемптон.
У койки появилась палатная медсестра.
— Чувствуем себя немного лучше, я надеюсь, — сказала она.
— Я в полном порядке, — заявила Таппенс. — А что со мной такое?
— Вы ушибли голову. Я полагаю, вам довольно больно, нет?
— Больно, — ответила Таппенс. — Где я?
— В Королевской больнице Маркет Бейсинга. Таппенс переварила эту информацию, но та ничего ей не подсказала.
— Старый священник, — сказала она.
— Простите?..
— Да так, ничего. Я…
— Мы еще не занесли вашу фамилию в карту диетического питания, — сказала палатная сестра.
Она держала наготове ручку «Бик» и вопрошающе смотрела на Таппенс.
— Мою фамилию?
— Да, — сказала сестра. — Для записи, — добавила она, как бы помогая.
Таппенс молчала, раздумывая. Имя. Как же ее имя? «Как глупо, — сказала Таппенс самой себе. — Выходит, я позабыла его. И однако должно же у меня быть имя». Она вдруг испытала едва заметное чувство облегчения. Лицо пожилого священнослужителя пронеслось у нее в мозгу, когда она решительно сказала:
— Ну конечно. Пруденс.
— П-р-у-д-е-н-с?
— Совершенно верно, — сказала Таппенс.
— Это ваше христианское имя. А фамилия?
— Каули. К-а-у-л-и.
— Я рада, что это выяснилось, — сказала сестра и отошла с видом человека, исполнившего свой долг.
Таппенс почувствовала легкую радость. Пруденс Каули. Пруденс Каули в ДМО, а ее отец — священник в… каком-то приходе, было время военное… «Странно, — сказала Таппенс самой себе, — как-то не так все вспоминается. Мне кажется, все это произошло очень давно». Она пробормотала себе под нос: «Это было ваше бедное дитя?». Интересно, она это только что сказала или кто-то другой?
Сестра вернулась.
— Ваш адрес, — сказала она, — мисс… мисс Каули — или миссис Каули? Вы спросили о каком-то дитяти?
— Это было ваше бедное дитя? Кто-нибудь сказал это мне или это я им говорю?
— Пожалуй, на вашем месте я бы сейчас немного поспала, дорогая, — сказала сестра.
Она отошла и отнесла полученную информацию в соответствующее место.
— Она, похоже, пришла в себя, доктор, — заметила сестра. — И она говорит, что ее зовут Пруденс Каули. Но адреса, похоже, не помнит. Она сказала что-то о ребенке.
— Ну что ж, — в привычной для него небрежной манере произнес доктор, — дадим ей еще сутки. Она довольно неплохо приходит в себя после сотрясения мозга.
Томми порылся в поисках ключа. Но не успел он им воспользоваться, как дверь распахнулась — в проеме стоял Альберт.
— Ну, — сказал Томми, — она вернулась? Альберт медленно покачал головой.
— И никаких вестей от нее — ни телефонного звонка, ни писем, ни телеграммы?
— Ничего, говорю же вам, сэр. Вообще ничего. И от других тоже ничего. Она затаилась, но она им попалась — вот что я думаю. Она им попалась.