Щелкни пальцем только раз
Шрифт:
— Да что вы этим хотите сказать — она им попалась? — взорвался Томми. — Поначитаетесь черт знает чего! Кому она попалась?
— Ну вы знаете, о чем я. Банда.
— Какая еще банда?
— Возможно, одна из тех банд, у которых кнопочные ножи. Или международная банда.
— Перестаньте молоть чепуху, — сказал Томми. — Вы знаете, что я думаю?
Альберт вопрошающе на него посмотрел.
— Пожалуй, она проявила страшную невнимательность к нам, не послав нам никакой весточки, — сказал
— О-о, — протянул Альберт. — Ну я понимаю, что вы имеете в виду. Я полагаю, можно выразиться и так. Если вам от этого станет легче, — весьма некстати добавил он. Он взял у Томми из-под мышки пакет. — Я вижу, вы привезли картину назад.
— Да, черт бы ее побрал, — отозвался Томми. — Пользы от нее как от козла молока.
— И что же, вы совсем нечего с ее помощью не узнали?
— Не совсем так. Кое-что я узнал, а вот пригодится ли то, что я узнал, я не знаю. — Потом он добавил:
— Я полагаю, ни доктор Марри, ни мисс Паккард из «Солнечного кряжа» не звонили? Ничего такого?
— Звонил только зеленщик, который сообщил, что у него есть очень хорошие баклажаны. Он знает, что госпожа любит баклажаны. Он всегда ставит ее в известность. Но я сказал, что в данный момент ее нет. — И добавил:
— На обед вам цыпленок.
— Просто удивительно, что ничего, кроме цыплят, вы придумать не в состоянии.
— На этот раз — тощий.
— Ничего, сойдет, — сказал Томми. Зазвонил телефон.
Томми мгновенно соскочил со стула и тут же взял трубку.
— Алло?.. Алло?
Раздался слабый, далекий голос:
— Мистер Томас Бересфорд? Будете говорить по лич ному делу с Инвергэшли?
— Да.
— Не кладите трубку, пожалуйста.
Томми подождал. Возбуждение уже проходило. Ждать пришлось долго. Затем раздался знакомый ему голос, звонкий, деловой. Голос его дочери.
— Алло, это ты, папа?
— Дебора!
— Да. Почему ты как будто задыхаешься? Ты что, бежал?
Дочери, подумал он, вечно придираются.
— У меня на старости лет появилась легкая одышка, — сказал он. — Как ты там, Дебора?
— Ну у меня-то все в порядке. Слушай, пап, я тут кое-что видела в газете. Может, ты тоже видел. Я удивилась. Заметка об одной женщине, которая попала в аварию и находится в больнице.
— Ну? Не думаю, что я видел что-нибудь подобное. Я хочу сказать, вообще ничего не заметил. А что?
— Да ничего особенно плохого. Я решила, что это скорее всего автомобильная катастрофа. Там говорится, что эта женщина, кто бы она ни была… пожилая женщина… назвалась Пруденс Каули, а вот адреса ее они так и не узнали.
— Пруденс Каули?! Ты хочешь сказать…
— Ну да. Я только… ну… я задумалась. Это ведь мамино имя, разве нет? Я имею в виду, ее девичья фамилия и имя.
— Разумеется.
— Я
— Нет, — сказал Томми. — Нет. Оно не из тех христианских имен, которое ассоциируется с твоей матерью.
— Да-да, я знаю, что не ассоциируется. Я лишь подумала, что это… довольно странно. Ты не думаешь, что это может оказаться кто-нибудь из ее родственников?
— Вполне возможно. Где это случилось?
— Больница в Маркет Бейсинге, по-моему, так там написано. Я полагаю, им хотелось разузнать о ней побольше. Мне лишь показалось интересным… ну, я знаю, есть уйма людей с фамилией Каули и масса людей с именем Пруденс. Но я решила позвонить и узнать. Удостовериться, так сказать, что мама дома и что с ней все в порядке и все такое.
— Понятно, — сказал Томми. — Да, понятно.
— Ну, говори, пап, она дома?
— Нет, — ответил Томми, — дома ее нет, и я даже не знаю, все ли с ней в порядке.
— Что ты такое говоришь? — сказала Дебора. — А чем мама занималась? Ты-то, я полагаю, был в Лондоне на этом тихушном сверхсекретном совершенно идиотском пережитке прошлого, молол языком со всеми этими стариками.
— Ты совершенно права, — сказал Томми. — Я вернулся оттуда вчера вечером.
— И ты обнаружил, что мамы нет — или ты знал, что она уехала? Ну же, пап, скажи мне. Ты встревожен. Я очень хорошо знаю, когда ты встревожен. Чем мама занималась? Она ведь что-то задумала, правда? Мне бы хотелось, чтобы, в ее-то возрасте, она научилась сидеть тихо и не делать глупостей.
— Она очень тревожилась, — сказал Томми. — Тревожилась из-за одного дела, связанного со смертью твоей внучатой тети Ады.
— Какого еще дела?
— Ну в доме для престарелых одна пациентка ей кое-что сказала, и она встревожилась из-за этой старушки. Та стала слишком много болтать, и твоя мать встревожилась, как бы она не накликала на себя беды. Потом мы поехали посмотреть оставшиеся после тети Ады вещи и выразили желание поговорить с этой старушкой, а оказалось, что она довольно неожиданно уехала оттуда.
— Ну это же кажется вполне естественным, разве нет?
— Приехали какие-то родственники и увезли ее.
— И это тоже вполне естественно, — сказала Дебора. — Чего мама-то переполошилась?
— Она вбила себе в голову, что с этой старушкой, вероятно, что-то случилось.
— Понятно.
— Если резать правду-матку, как говорится в пословице, она, похоже, исчезла. Самым натуральным образом. Я хочу сказать, это подтверждается адвокатами и банками. Только… нам не удалось обнаружить, где она находится.