Щепотка пороха на горсть земли
Шрифт:
— Мы все равно сейчас к Джие идем, начнем с нее. Думаю, все же она. Отец Алексий очень хороший священник, но знаний обо всем таком у него нет, разве что от ведьмы почерпнул, они часто чаевничают вместе.
— И почему я уже не удивляюсь, — пробормотал Косоруков себе под нос и опять замолчал, хмурясь.
Под пологом деревьев было сумрачно, но все же не настолько темно, чтобы не разглядеть в упор сосредоточенное и суровое выражение его лица.
— О чем ты так напряженно думаешь? — не выдержала Анна через несколько секунд и воспользовалась прекрасным поводом опять прикоснуться к его лицу. Опять убрала упавшие на лоб волосы, провела пальцами по
— Да все о том же, — отозвался Дмитрий нехотя.
Не признаваться же, о чем он думал на самом деле.
Потому что Косорукову тоже не так уж часто приходилось носить на руках девушек. А уж девушек настолько… малоодетых — и вовсе никогда. А мокрая рубашка Анны из тонкого белого полотна не только плотно облепила хозяйку, но еще и просвечивала.
И хорошо еще, тучи очень плотные и под деревьями сумрачно и плохо видно, а еще надо смотреть под ноги и по сторонам, так что есть на что отвлечься. И он честно старался не глазеть и думать о чем-то постороннем, но это и прежде не всегда получалось, теперь же… не железный он, в самом деле.
И не глазеть еще полбеды, а вот не ощущать — это как прикажете? Да, держал он ее в основном за пояс и кобуру, благо широкие и прочные кожаные ремни позволяли, вот только легче от этого было исключительно в физическом смысле, потому что тащить удобнее. Замерзшая девушка жалась к нему всем телом, цеплялась за плечи, а порой и вовсе — словно нарочно, словно дразнясь, — касалась нежно и осторожно. Хорошо, успел себя одернуть, когда она ему волосы принялась поправлять, не потянулся, как какой-то плешивый кот, за лаской.
И поговорить бы о чем-нибудь, потому что разговор отвлекал от лишних мыслей, но, как назло, ничего путного в голову не шло…
— Дим, — вдруг решила спасти его Анна. — А ты ведь инженер, чародей, хоть и бывший, и вообще моряк… Где ты так лихо стрелять наловчился, с двух рук? Неужели моряков так учат? Или ты за то время, что охотником разъезжаешь, этак вот навострился? Ты извини, если вдруг тема неприятная…
— Ты уж меня совсем в немощь какую-то записала, — усмехнулся он в ответ. — Прекращай поминутно извиняться. А стрелять… Нет, это я сам, еще в училище. Из-за фамилии.
— То есть?
— Косоруков же. Я поначалу жутко злился, когда над этим смеялись. Сейчас-то уже наплевать, и понимаю, что дразнили больше потому, что очень легко на всякие глупости велся. Но тут, как говорится, нет худа без добра, и я многим дельным вещам со зла или на спор научился. Стрелять вот. Драться тоже еще тогда научился. Починить что-нибудь. Жонглировать могу, хотя пользы от этого умения, конечно, никакой.
— Жонглировать? — с искренним восхищением переспросила она. — Покажешь? К нам как-то балаган приезжал, и вот там один лихо умел… У нас вся детвора тогда пыталась выучиться, но только у меня так и не вышло.
— До балаганного артиста мне далеко, — самокритично признал Дмитрий. — Но покажу, чего бы и нет…
Жонглирование вообще оказалось неожиданно полезной штукой. С обсуждения его и циркачей они легко перешли на детские воспоминания, и тема эта оказалась очень благодатной: у обоих детство оказалось счастливым, и вспоминать было приятно. Дмитрий рассказывал, как они с другими мальчишками проказничали в большом городе, плавали в холодном заливе, искали старинные клады, выслеживали брекских шпионов. Ни одного, правда, не поймали, но зато было весело. Анна со смехом призналась, что у них игры были похожие, разве что вместо темных дворов, чердаков
Дмитрий, конечно, немного терялся от таких откровений, все же собеседница — девушка, но объяснение быстро нашлось. Оказалось, что мать Анны умерла родами, повторно отец не женился и явно куда больше был занят службой и городом, чем воспитанием дочери. К обучению ее подошел ответственно, но вот времени на то, чтобы следить за досугом и поведением, уже не оставалось. Всерьез обидеть ее тут никто не мог, а остальное господина Набеля не волновало.
Через некоторое время нести девушку на руках Косоруков устал и, с ее согласия, перехватил иначе, животом себе на плечи, поддерживая с одной стороны под колено, с другой — за локоть. Почти по инструкции, как раненых положено переносить. Анна такому положению не особо радовалась, потому что было оно менее удобным, но не ругалась, а больше хихикала, чувствуя себя очень глупо, и пыталась устроиться поудобнее.
Пик грозы к этому моменту миновал. Порой погромыхивало, но больше к западу, далеко, а не прямо над головой. Серая стена ливня тоже ушла вслед за молниями и первой волной штормового, порывистого ветра, и дождь, тихо шелестевший сейчас листьями, был спокойным и монотонным. Он не угрожал и не пугал, а приносил облегчение исстрадавшейся от засухи земле. И заодно ее обитателям. Остывший, посвежевший воздух пах сыростью, прелостью и умытой листвой, дышалось не в пример легче, чем днем.
Лесные обитатели тоже ожили. Свистели в кронах птицы, кто-то то и дело шуршал в траве, один раз за стеной деревьев дробно простучали легкие копытца. Косоруков вскидывался на каждый подозрительный звук и по сторонам смотрел очень внимательно, несмотря на заверения Анны, что здесь уже ничего серьезного встретить нельзя, город слишком близко, в худшем случае — еще пару блудных упырей.
Кто тут еще "серьезный" водится, кроме упырей, она, правда, не ответила, отделалась расплывчатым "ну мало ли". А Дмитрий и настаивать не стал. Вот как только вспомнил огромного серого зверя с рогами, скачущего по небу, и рассыпающихся светящимися клочьями упырей, так и понял, что не надо ему во все это лезть. Легенд и страшных сказок в мире множество, и зачем с ними лишний раз по собственной воле встречаться? Нет уж, без них голова целее будет.
Дом ведьмы стоял на отшибе, среди деревьев, но это единственное, чем он соответствовал своему названию. Аккуратный, крепкий, на каменном основании, с нарядными резными наличниками на окнах. Забора вокруг дома не было, даже символической оградки, только тянулись во все стороны ровные грядки, некоторые из которых больше походили на клумбы.
В травах Косоруков не разбирался совершенно, но знал, что как раз ведьмы ими промышляют, так что здравый смысл подсказывал — все это не для красоты. Поэтому ступать старался аккуратно, чтобы не раздавить нечто особо ценное. Нехорошо бы вышло.
Крыльцо у дома было высокое, в четыре крутых ступеньки, на него Дмитрий и сгрузил свою слегка притихшую ношу. Анна, морщась, обняла столбик крыльца, приподняв пострадавшую ногу, и прикрыла глаза.
— Никогда не думала, что меня может укачать, — призналась она. — Уф. И голова кружится. Держи…