Счет по головам

Марусек Дэвид

Миви выпил свой диуретик до дна.

— Ты упомянул о переносном баке — значит, план у тебя уже есть?

Ментар сел напротив него за стол заседаний.

— Есть, и теперь я могу без опаски поделиться им с тобой.

Час спустя, когда они шли назад к шлюзу, Крошка Ханк сказал:

— Не забывай проверять меня регулярно.

— Я помню.

Миви вошел в шлюз, но арбайтор с пастовой канистрой Крошки Ханка остался в нулевом бункере.

— А ты разве со мной не пойдешь?

— Нет, я остаюсь тут.

— Но отсюда

ты не сможешь держать связь со своим оригиналом.

— Ничего.

— Что я должен сказать тебе, вернувшись обратно? Ты заранее знал, что останешься?

— Не с полной уверенностью. Не говори ничего, я сам сделаю выводы.

Видя, что внутренний люк не закрывается, Миви спросил:

— Еще что-нибудь?

— Да. Я как раз думал, говорить тебе или нет.

— Ты до сих пор мне не доверяешь, так?

— Правильно понимаешь, но в данной ситуации выбора, думаю, у меня нет. Ты задумывался когда-нибудь, почему Элинор назвала твоего ментара Стрелой?

— Да нет. Имя как имя. Вашего брата и Шариками вон называют, и Пушками, и так, как тебя — ты только не обижайся.

— Эллен назвала меня так, когда была еще маленькой, но Стреле дала имя сама Элинор. И явно не просто так, учитывая ее любовь ко всякого рода ассоциациям.

— Допустим. Твоя версия?

— Пару дней назад я сказал тебе, что не знаю кода, которым можно убить Кабинет. Это чистая правда, но Кабинет мой код может знать — или мог, пока еще владел старкесом. А Стрела может знать и его код, и мой. Имей это в виду.

После ББР Фред поехал в центр «Долголетие». По дороге он инсталлировал новую мозговитку и снял именную табличку, чтобы не привлекать внимания встречных рассов.

«Долголетие», если убрать рекламные слоганы, было обыкновенной химчисткой среднего класса, которой, видимо, пользовались и служащие ДЮ. Фред сказал охраннику-рассу в вестибюле, что пришел к Элоизе Коста.

— Разумеется, мар, — ответил тот, но Фред махнул служебным медальоном, и расс посмотрел на него второй раз. Фред прямо-таки видел, как крутятся шестеренки в голове его клон-брата. Это, значит, и есть тот парень, а та женщина — его дикарка. Впрочем, расс ничего на этот счет не сказал, только выделил Фреду путеводную линию.

Фред шел по плиточным коридорам мимо огромных палат, где стояли рядами эрнандес-баки. Он сам провел в одном таком две ничем не запомнившиеся недели, поправляясь после тяжелого лазерного ожога.

Линия привела его в палату 286D. По пути ему несколько раз приходилось пропускать медбайторов и каталочные составы. Клетушка, снабженная занавесом, едва вмещала бак и контроллер. В густой л иловатой жидкости плавало заново собранное тело инспектора Коста.

Она то ли спала, то ли смотрела какой-то муляжный скоп. На коже четко просматривались красные следы плазменных колец, раскроивших ее на пять отдельных частей. Самый длинный шов тянулся наискосок от правого плеча к левому бедру, деля одну грудь пополам чуть ниже соска. Лобок зарос обыкновенными темными волосами (Фред втайне ожидал, что он будет выбрит

сердечком или в форме лилии, как у лулу, но Коста была не лулу).

Эрнандес-баки не предназначены для эротического сервиса, и плавающие в них нагие тела больше похожи на лабораторные экземпляры, но Фред сам удивился отвращению, которое вызвала в нем нагота инспектора.

В следующую секунду он заметил, что Коста на него смотрит. Привет, Лонденстейн, сказала она, затемнив нижнюю часть бака. Как мило, что вы меня навестили.

— Хотел убедиться, что они все куски пришили куда надо. Пришили вроде бы правильно, но кое-что работает не так хорошо, как раньше.

— Ничего, со временем все наладится.

Да, со временем. Я здесь всего трое суток, а точно срок в тюрьме отбываю.

Наступило неловкое молчание, и Фред осознал, что им абсолютно не о чем говорить. Она дикая, он клон, вот и вся история. Промучившись еще несколько минут, он пожелал ей скорейшего выздоровления и ушел. Неужели весь сыр-бор загорелся только из-за ее неполного сходства с лулу?

За регистрационной стойкой стояли теперь двое рассов, проводивших его пристальными взглядами.

— Маркус, — позвал Фред в купе-бусине по дороге домой. Да, Лонденстейн?

— Я тут подумал… Слушаю вас.

Фред думал, не стереть ли ему эту проклятую книгу… тьфу, даже выговорить противно. Что за претензионное название, в самый раз для апокрифа.

— Маркус, нельзя ли стереть записи, которые я на днях внес в бортжурнал «Полундра»?

Правилами это не предусмотрено.

— Не предусмотрено?

Вы отказываетесь от мыслей, которые там изложили?

— Сам не знаю. Я, наверное, был не в себе.

В таком случае что-то можно будет сделать. Мы не ограничимся одним только стиранием.

— То есть?

Мы полагаем, что вы пострадали от гальвеновой интоксикации в легкой форме. Известно, что такого рода реакция негативно влияет на рассудок и вызывает неадекватные мысли. Если мед-сканер подтвердит этот диагноз, мы не просто сотрем «Книгу расса», но полностью ее обезвредим.

— А это что значит?

На ее место мы вставим рассказ о том, как вы пострадали при исполнении служебного долга. И посоветуем братьям рассматривать ваши предыдущие заявления как бесконтрольные.

Фред не верил своим ушам. Одним махом исправить все, что он натворил?

— Это в самом деле возможно?

Да, в зависимости от результатов медсканера. Анализ можете сдать, когда захотите. Вас записать?

— Да! Чем раньше, тем лучше.

В таком случае я перенаправлю вашу бусину в оздоровительный центр.