Щит земли русской
Шрифт:
– Как задумал – так и сотворю! – выкрикнул черниговец, уперев руки в пояс. – Сойди прочь с дороги, или я вспо мню твой вызов на судное поле! Смерть себе ищешь раньше срока!
– Русь вознамерился предать? Мнишь, взяв Киев, печенеги до Чернигова не дойдут? И не гривнами намерен, вижу я, откупить себе волю, а тайну Белгорода выдать находникам…
Глеб ступил навстречу, угрожающе крикнул, прервав Михайлу:
– Поди прочь с дороги, не то порешу!
Михайло не отступил, начал развязывать пояс поверх корзна.
– До кагана тебе надо еще дойти! Биться будем на кулаках
– Готов ли? – спросил Михайло, становясь боком к супротивнику.
– Ну так смерть тебе, простолюдин! – с презрением выдохнул черниговец, выхватил меч из широких ножен и ступил на шаг вперед.
Михайло с пустыми руками оказался против меча. Услышал, как за спиной выкрикнул что-то угрожающе Згар, возмущенно зароптали дружинники, но Ярый тут же их начал успокаивать властным голосом.
– Вот ты каков, гость черниговский! Вместо судного поля умыслил подлое убийство! Так не ходить тебе боле по Русской земле!
– На помосте ты и без меча куда как смел был! – издевался Глеб, надвигаясь на Михайлу, который все так же стоял недвижно, загораживая дорогу к Белому Шатру.
«Порешит насмерть и не моргнет подлыми глазами», – подумал Михайло в растерянности, не зная, что же теперь предпринять ему. Сделал последнюю попытку образумить черниговского гостя:
– Коль осталась в тебе хоть малая доля совести, садись среди нас! Вместе в Белгород возвратимся, и никто тебя бранным словом не упрекнет. Одумайся, Глеб, ведь не варяжич ты и не булгарин с далекого Итиля! [65] Одной земли мы дети!
65
Итиль – древнее название реки Волги.
– Смерть тебе! – выкрикнул черниговец на слова Михайлы и резко взмахнул мечом. Михайло отпрянул в сторону, успел скрутить корзно в тугой узел и свернуть его вдвое – отбить меч предателя было нечем. Он мог положиться только на силу ног и ловкость тела. Надо выбрать короткий миг, когда меч черниговца после взмаха окажется у ног, чтобы тут же сойтись грудь в грудь и задушить ворога руками, как душат змею, перехватив ее за головой.
Единоборцы, словно два настороженных барса, ходили по траве кругом, и Михайло видел за спиной черниговца то посланцев с Ярым впереди – стоят, закаменев от напряжения, – то нукеров кагана и Белый Шатер на холме, то далекий Белгород с крепкими воротами, за которыми скрылись посланцы кагана. А теперь вот за спиной черниговца видны вновь густые и разноцветные уже заросли по берегу Ирпень-реки: крикливая сорока металась с ветки на ветку низкорослого карагача…
Нукеры
– Смерть тебе, кровник! Смерть на этом судном поле!
Несколько раз он скрученным корзном удачно отбивал меч черниговца в сторону, но все же тот сумел достать левое плечо: сквозь разрезанное платно потекла кровь. Михайло понял, что безоружным долго не устоять. Ему ведь надо не себя спасти, а, напротив, врага удержать! Но чем? Как?
«Самая малая оплошность и…» – Михайло подобрался, напружинил сильные ноги. «Свалит меня ворог, кто тогда остановит Глеба? Кинется Згар безоружный и сам ляжет… Либо печенеги вмешаются, погибнут посланцы, все помыслы воеводы Радка порушат, и крепости не стоять долго!» И вновь отпрянул на шаг – меч со свистом сверкнул на вершок от лица перед самыми глазами. «Бог неба, не выдай ворогу на погибель», – прошептал про себя Михайло.
Острая боль обожгла взмокшую от напряжения грудь – меч взрезал платно, кровь смешалась с соленым потом… Михайло прикрыл пораненное мокрое место левой ладонью – благо, рана неглубокая, устоял на ногах.
– Подлый душегуб! Преступник древнего закона! Да расступится под тобой земля! – выкрикнул Михайло, чувствуя, как липкий туман усталости – не физической, но душевной – начал обволакивать голову, застилая глаза легким и невесомым пологом.
И вдруг за спиной гортанный выкрик:
– Возьми, урус!
Глухой удар у правой ноги, и Михайло едва не споткнулся о длинное печенежское копье, которое вонзилось в землю рядом с ним.
– Самчуга! – выкрикнул благодарный Михайло. – Да спасут тебя боги земли и неба!
Он выдернул из чернозема плоский и широкий наконечник, сжал пальцами теплое толстое древко копья с отвисшим вниз пучком темных конских волос.
Черниговец застыл на широко расставленных ногах. Глаза забегали с широкого наконечника копья на лицо Михайлы, словно отыскивая в напряженных его чертах след жалости к нему, Глебу. Недолгая растерянность сменилась испугом – мечом копья не пересилить, тем более у такого опытного ратника, каким был кузнец Михайло.
– Вот теперь и будет решать нашу судьбу судное поле, – выдохнул Михайло с видимым облегчением. – Одумался, изверг?
– Нет! – от ярости черниговец уже не владел собой. – Нет! Все едино, всех вас ждет смерть от неминуемого…
Это были последние слова человека, надумавшего изменой добыть милость у находников, – Михайло не дал ему времени докончить.
Кузнец, забывшись, утер пот со лба левой рукой, которой перед этим прикрывал рану на груди, – лицо испачкалось собственной кровью, пришлось подолом платна вновь утираться. Когда поднял глаза, увидел кагана. Потревоженный криками, он вышел из Белого Шатра. Рослый нукер, размахивая в опущенной руке копьем, бежал узнать для повелителя степей причину шума и кто лежит поверженным на земле.