Щит
Шрифт:
— Боги, — пробормотал Ревик. — Тебе придётся обходиться со мной чуточку полегче, жена.
Я почувствовала, как моё лицо вновь заливает жаром.
— Ревик, ты… — я не могла найти правильные слова. — …в порядке? Сейчас, имею в виду. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Нет, — он поцеловал моё лицо. — Лучше, в чем мне стыдно признаться, но нет, — он поколебался, глядя на меня. — А что насчёт тебя? Я знаю, это было не очень…
Я постаралась подумать сквозь то, что со мной происходило.
Я вцепилась в его спину, осознала, что слишком сильно
Однако я не могла объяснить это Ревику, так что даже не пыталась.
— Я чувствую себя иначе, — сказала я. — То есть, уже. А ты?
Его взгляд не дрогнул.
— Да.
— Нам нужно поговорить? Об этом?
Он поцеловал меня в щеку.
— Да. Ты хочешь прямо сейчас?
Я поколебалась, задумавшись об этом.
— Теперь мы действительно женаты, да? — наконец, спросила я.
Его пальцы сжались ещё крепче, его боль обострилась.
— Да, — Ревик прижался ко мне, его голос зазвучал тише. — Но я и раньше считал себя женатым, Элли. Уже после корабля.
Вспомнив, что ещё он делал на корабле, я подавила очередную иррациональную вспышку эмоций. Я все ещё старалась контролировать себя, когда Ревик обхватил меня руками. Он поцеловал мою шею, растворяясь во мне, посылая мне… боже, это похоже на любовь. Это чувство приходило интенсивным желанием, почти капитуляцией, от которой я не могла думать. Это тронуло меня глубже всего, что я в нем ощущала.
Чувство казалось таким глубоким, что смыло все остальное.
По мере того, как я постепенно успокаивалась, та более тихая версия Ревика вновь просочилась в его свет — та версия Ревика, которую я всегда знала, которая ощущалась как разведчик. Скользнув ниже по моему телу, он не торопился, изучая меня руками и ртом, читая меня. То животное чувство вновь вернулось, и его губы и язык стали смелее, не унимаясь.
Ревик посылал мне вопросы, поначалу осторожно.
Ощутив мою реакцию, он сделался более откровенным… и от боли уже сложно было думать, помнить, где мы находились. Мои глаза начали светиться бледным, радужно-зелёным светом. Они отражались в его глазах, и я чувствовала, что это тоже влияет на Ревика.
Я не понимала до конца.
Это не имело значения.
Вскоре после этого я окончательно отпустила себя.
Глава 26
Мёртв
Касс всматривалась в широкое лицо с азиатскими чертами и думала про себя, каково это — убить кого-нибудь.
Не издалека, как сейчас происходит большинство смертей, а действительно совершить убийство, как сделал Ревик, когда убил Териана в той пещере на Кавказе.
Вонзить нож в кого-то, видеть, как он умирает прямо перед тобой, как его кровь течёт по твоим рукам… ощущения должны отличаться от того, когда
Ощущения должны быть иными.
Мускулистая грудь мужчины, лежавшего на толстом соломенном тюфяке, приподнималась от медленного, ровного дыхания. Его кожа сияла зловещей бледнотой под сильным загаром. Его губы потрескались от обезвоживания, и все же синяки на высоких скулах за прошедшие недели побледнели. Порез на его скальпе зажил вместе с отметинами, некогда красовавшимися на его мускулистых руках. Теперь его смуглые руки мягко лежали на шерстяных одеялах по обе стороны от мощного туловища.
Он не был мёртв. Даже не умирал.
Медики-видящие сказали, что он впал в какую-то кому — так видящие делают при серьёзных травмах, чтобы исцелиться.
В похожей на бункер комнате, освещённой свечами, витали струйки тумана от открытых окон, выходивших в джунгли снаружи. Касс посмотрела в ближайшее окно, наблюдая, как две мартышки карабкаются выше в листве похожего на папоротник дерева и верещат друг на друга. К спине одной из них цеплялся детёныш. Он немного раскачивался на рыжевато-коричневой шерсти матери, пока та проворно карабкалась по толстой ветке вверх.
Касс посмотрела обратно на мужчину, лежавшего на соломенном тюфяке. Она положила руку на его грудь, ощущая его дыхание. После небольшой паузы она села обратно на своё сиденье, разглядывая его неподвижный силуэт.
Сунув руку в сумку, она вытащила книгу в переплёте из чёрной кожи. Раскрыв её на страницах, заполненных дотошно прорисованными иероглифами, она провела кончиками пальцев по некоторым особенно изящным символам, затем опустила взгляд на сам текст. Она прочла первое предложение, написанное почти каллиграфическим почерком по-английски.
«Фигран сейчас один».
Она помедлила, взглянув обратно на деревья.
«Интересно, волнует ли это его, — прочла она далее. — Териан заверяет меня, что беспокоиться не о чем, что он предпочитает жить так. И все же я не уверен, что его слову можно верить в таком вопросе, и не только из-за его явной нечуткости ко всему, кроме самых доминантных и агрессивных сегментов его собственной личности…»
Касс перевернула страницу, проследив за ровным почерком до верха следующей странички.
«То, что осталось от него здесь, похоже, почти полностью лишено сочувствия — настолько, что я невольно страшусь неизбежных последствий этого эксперимента. Я также невольно задаюсь вопросом, какая часть его истинной сущности утеряна, когда его разум в такой ограниченной структуре…»
Касс говорила себе каждый день, что вернёт записную книжку обратно.
В ту же минуту, когда она услышит, что Элли и Ревик на пути в лагерь, она вернёт книжку на то же самое место, где нашла её в комнате Элли.