Считалочка для бомбы
Шрифт:
Арбитр исчез.
– Чего это с ним? – хмыкнул Костяк. – То такой важный, то перед Магистром трусится, как пацан…
Костя покосился на Тему и шепотом произнес:
– Это его сын…
Лифт заскрипел и двинулся вверх. Вниз уносился бетон и стоявшие на нем солдаты, машины, здания…
– Так это и есть твой план? – довольно отрешенно спросил Костя.
– Да-а… – жалобно ответил Костяк.
Костя тряхнул головой и попытался сосредоточиться.
– Что-то идет не так? – усмехнулся Костя.
– Все по плану, – шмыгнул носом Костяк. – Но страшно.
– Мог
В этот момент лифт, подпрыгнув, остановился и пленников довольно грубо подтолкнули вперед – к люку. Костя почему-то ожидал, что их будут готовить к полету – подключать какие-нибудь датчики, пристегивать. Конечно же, ничего такого не было. Их просто запихнули в тесное пространство капсулы, где Костя с трудом разместился на жестком полу, оставив клочок пространства для Темы. Никаких кресел или ложементов здесь не было – только какое-то подобие спортивного мата под пятой точкой.
Тема с интересом осматривал покрытые пылью мертвые приборы, щупая их и дергая за что-то. Казалось, что он сейчас не здесь, с Костей, а в своем собственном, параллельном мире, в котором его жизни не угрожает опасность грохнуться в ракете со смертельной высоты или попросту взорваться на старте.
И тут с правой головой случился приступ острой клаустрофобии. Она завертелась на персональной шее и завопила:
– А-а!!! Выпустите меня отсюда! Я не могу дышать! Я задыхаюсь! Откройте форточку! Я все наврал, я не виноват ни в чем! Не виноват! Выпустите меня!!!
Крик оборвался так же внезапно, как и начался, сменившись тихими булькающими всхлипами. Костя покосился на Тему. На того, казалось, этот всплеск паники не произвел особого впечатления. Тема нашел себе крошечный участок мата, на котором разложил свои сияющие камни, приговаривая:
Если очень захотеть,Камень может полететь.Брось его – но не зевать!Может он и в лоб попасть…Раздался мощный звериный рев, который будто бы шел со всех сторон, даже изнутри тела. Все вокруг завибрировало, и Тема упал навзничь. Костя почувствовал, как его бросило навзничь и вдавило в пол и полукруглую стенку.
Начались перегрузки.
Что-то, брызгая слюной, верещал Костяк, но голос его не был слышен сквозь этот жуткий рев. Тема просто безвольно растянулся на расплющенном мате.
Ракета шла вверх.
Минута тяжкой муки перегрузок показалась им часами. А потом наступила невесомость. Правая голова, бледная, как полотно, делала круглые глаза и норовила стошнить. Костя и сам чувствовал неприятные позывы, однако усилием воли не давал им взять верх.
За маленьким круглым иллюминатором показалась заметно скругленная поверхность планеты. И исчезла, уступив место сумраку звездного неба. А потом вернулись вибрация и перегрузки. Тема заплакал.
Капсула возвращалась на поверхность Волшебной Москвы. Костя мысленно прощался с жизнью. Правая голова отчаянно вертелась,
– Ага! Вот! Вот оно!
– Что – оно? – отозвался Костя.
– Парашюты – вот что! – прокричал Костяк. – Видишь рукоятку? Дергай, как только перестанет трясти!
– Откуда ты это знаешь!
– Книжки читал! Слушай и делай, как я сказал, если хочешь спасти наши шкуры! А-а…
Последний вскрик относился к довольно жутковатому зрелищу: за стеклом иллюминатора появились явственные всполохи пламени.
– Мы горим! Дергай! Дергай! – завизжал Костяк.
– Видать, не дочитал ты свои книжки, – пробормотал Костя. – Куда «дергай», когда мы проходим плотные слои?
– Дерга-ай!!!
– Заткнись и жди! Рано еще!
– Ну чего тебе стоит?! Взял – да дернул! Мы сейчас сгорим!
Пламя за бортом, сопровождаемое воплями правой головы утихло вместе с перегрузками. Вернулась невесомость. Мысленно досчитав до десяти, Костя потянулся к торчащей из приборной панели горизонтальной рукоятке, которая, как ни странно, выглядела гораздо новее, чем все прочие устройства.
Некоторое время ничего не происходило. Но потом вдруг дернуло так, что Костя едва не откусил себе язык.
Тема закричал то ли от боли, то ли от страха. Следом радостно заголосил Костяк.
– Получилось… – удивленно произнес Костя.
Капсула медленно спускалась на парашютах, за маленьким иллюминатором проплывали близкие клочья облаков, а Магистр собирал рассыпавшиеся по полу камни. Последним он поднял зеленый и тихо сказал что-то. Что именно – Костя не услышал.
Слова были адресованы камню. Видимо, на этот раз водить в Игре предстояло ему.
–6-
Семен в задумчивости стоял перед границей, за которой начинались пресловутые Черные Земли. Вначале он усомнился в том, что дорогу ему показали верно: то, что начиналось за этой этим незримым барьером не очень то подходило под зловещее определение. Сам бы он назвал эту территорию… ну, скажем, Сладкими Землями. Потому как, в отличие от эклектичной, несколько запущенной остальной части Волшебной Москвы, эта выглядела невероятно ухоженной, гладкой, буквально лоснящейся от благополучия. Даже удивительно, чем же эти места заслужили столь нелестные отзывы горожан…
Семен сделал шаг, другой и медленно вдохнул в себя воздух этих загадочных Черных Земель.
Грудь его немедленно наполнилась каким-то удивительным чувством – оно было сродни окрыляющему восторгу от которого хотелось взлететь… Однако прислушавшись к себе, он понял, что не вполне правильно определил это чувство.
Его окрыляло какое-то дикое, гипертрофированное самодовольство. Странное ощущение. Хотя и не лишенное приятности.
Еще Семен ощутил на губах совершенно неконтролируемую улыбку – хотя вовсе не имел желания улыбаться. Тем не менее, он скалился во весь рот, вспоминая, как же назвали как-то подобную улыбку по телевизору. Он вспомнил и теперь ухмыльнулся куда более искренне: такую белозубую и не вполне обоснованную улыбку почему-то называли американской.