Считай звёзды
Шрифт:
— Не говори о нас, как о чем-то одном, — Дилан не вытерпит этого дерьма. Пусть она прекратит, немедленно.
— Но мы — одно, Дилан, — женщина хватает пальцами его за плечи, ощутив чертов холод его кожи, и с безумной паникой смотрит в глаза. — Мы… Только мы оба и есть друг у друга. Ты нужен мне, я нужна тебе, — и никак иначе.
— Ну да, кто-то же должен выполнять грязную работу, — Дилан шепчет, с неприязнью убирая её цепкие «лапы», после чего прижимается спиной к поверхности двери, внешней непоколебимостью показывая, что не собирается сдавать позиции.
— Ты не прав, — Лиллиан пыхтит.
— Да ладно? — её сын пускает смешок,
Женщина продолжает нервничать, поэтому прибегает к последнему заготовленному диалогу, который должен вразумить парня:
— Мы не сможем взять ее, даже, если я соглашусь работать с ней, — потирает вспотевшие от нервов ладони, получая ответный взгляд сына. — Мы тупо не потянем, — признается, и это правда. — Она больна, — напоминает с целью не ранить чувства Дилана или девчонки, ведь говорит о реальном положении дел. Хочет, чтобы О’Брайен выбрался из омута грез, из своего мира и взглянул на вещи с правдивой точки зрения. Его иллюзия — опасная штука. И он сам осознает это, но не принимает.
Женщина вновь делает попытку достучаться морально до него:
— Ты знаешь, как закончила ее мать, — уверяет, и Дилан раздраженно выдыхает, пальцами проводя по затылку:
— Не сравнивай, — начинает проявлять нервозность, поэтому прячет ладони в карманы, сжав ткань штанов.
— Нет, буду, — твердо заявляет, начиная играть на нужных струнах чужого подсознания. — Ты знаешь, что биология творит порой отвратительные вещи? Генетика — потрясающая и изучать ее можно долгое время. Послушай меня, я знаю, о чем говорю. Она предрасположена. Она закончит так же, как и ее мать. Сам посуди. Эллис и Митчелл — ее родители. У Эллис хроническое расстройство, передающееся по наследству, у Митчелла — расположенность к депрессии, то, чего не было у матери Райли. И это комбо, — сцепляет ладони вместе, — совместилось в Янг. Поэтому ее болезнь прогрессирует с такой скоростью, — объясняет ровно и понятно, чтобы до парня дошло. Она не пытается его задеть. Она хочет быть услышанной, хочет, чтобы жизнь сына построилась по иному сценарию, ведь знает, чем всё закончится. Дилан станет Митчелом. Райли превратится в Эллис. Лиллиан должна спасти О’Брайена от этой участи.
— Ее родители — они оба больные. Я говорю, как специалист. Финчер не проживет еще и года. Скорее всего, она покончит с собой через три-четыре месяца после того, как покинет город, уехав в колледж. Смена обстановки, потеря зоны комфорта. Митчелл даже прав. С точки зрения медицины, ей правда было бы куда безопаснее в больнице под присмотром врачей.
Заканчивает. Смотрит на сына. Но… Видит не то, чего ожидает. Он пялится на неё с ноткой злой усмешки, край его губы поднимается, а в глазах проглядывается уместное огорчение. Но непонятного злорадства куда больше.
— Биология? Да? — переступает с ноги на ногу, сжав губы до бледноты, чтобы не так широко улыбаться, как хочет. Его реакция ставит Лиллиан в тупик. Она моргает, потерянно запинаясь:
— Что?
— Генетика и предрасположенность, так? — О’Брайен не может контролировать то, что рвется из его нутра наружу. — В таком случае, и меня ждет похожая судьба? — задается этим вопросом последние несколько лет и наконец озвучивает его перед кем-то. Женщина стоит в секундном замешательстве, но быстро понимает, о чем говорит сын:
— Господи, — открывает рот, закачав головой. — Ты совсем не такой, как твой отец, — это действительно
— Я не о Конноре, — его достает эта игра, это притворство. Он перебивает мать, получая желанную реакцию в виде панической растерянности. Лиллиан дергает головой, хмурясь, и еле строит логически связанные предложения:
— В каком смысле?
— Коннор О’Брайен, — произносит имя уверенно. Они меняются ролями. Лиллиан ведет себя замкнуто, а Дилан раскрывается, чтобы к черту высосать все её моральные силы.
— Ну… Да… — женщина с сомнением наклоняет лицо, пальцами нервно дергая ткань своего халата.
О’Брайен улыбается, но улыбка не содержит в себе положительных эмоций. Он издевается, потому что дает матери понять — все эти годы не она держала его в дураках, а он игрался с ней:
— Если я ношу его фамилию, это не значит, что я его биологический сын, — спокойно шепчет, следя за значительными изменениями на лице женщины, кажется, оно становится бледнее. — И это не означает, что у тебя выходит дурачить меня.
— О чем ты? — только и может проронить, не находя больше сил сопротивляться. Дилан устает от этого. Он не идиот. Она понимает это, но продолжает выражать испуганное удивление, с которым парень хочет оставить её, поэтому ладонью сжимает ледяную ручку двери, поворачиваясь спиной к женщине, голос которой меняется, приобретая колющую способность:
— Откуда ты знаешь? — режет спину взглядом, но не со злостью к сыну. Она не хотела, чтобы он знал. Лиллиан — отличный психолог, определенно понимающий, как влияет на ребенка факт того, кем являются его родители.
— Генетика, — Дилан противно улыбается, с надменностью уставившись на мать. — Основываясь на твоих словах, я буду, как он, да?
Лиллиан боле не выказывает грубости и жесткости. Она приоткрывает губы, выглядит ослабленной, но не разрывает зрительного контакта с парнем, который первым опускает взгляд в пол, открывая дверь, и возвращается в комнату, чувствуя давление от пристального внимания матери, поэтому спешит оказаться вне зоны её наблюдения.
Закрывает дверь, оставив хлопающую от изумления ртом женщину наедине с собой в коридоре холодного дома. Ледяными пальцами стучит по железной ручке, скрипнув зубами. С губ слетает обреченно злой вздох. Прижимается лбом к деревянной поверхности, прикрыв веки. Глаза болят давлением после напряженного разговора.
Существует такое излюбленное изречение: «Неважно, кто тебя родил, важно, кто воспитал». Так вот О’Брайену плевать на данную фразу. Его воспитывал Коннор, давал ему что-то от себя, в то время как Дилан, будучи ребенком, без сопротивления тянулся к этому мужчине, поглощая каждое его слово, каждое учение о жизни. Бесспорно, Коннор хорошо постарался, ему удалось помочь Дилану сохранить рассудок, привить любовь к музыке, что помогала ему находить успокоение в безумном течении жизни, но парню этого не достаточно. Он всеми клетками организма жаждет быть не просто его воспитанником. Он желает быть его сыном. Биологическим. Кровным. Иметь у себя в генах частичку по-настоящему хорошего человека. Но Лиллиан говорит правильные вещи. Против биологии не попрешь. Поэтому О’Брайен себе не доверяет.