Считай звёзды
Шрифт:
Ему не нравится размышлять об этом. Не нравится вспоминать о том, кто его отец на самом деле, ведь парень таким образом осознает, откуда в нем порой скапливается столько агрессии. Но в чем-то Лиллиан и правда пригодилась. Точнее, ее гены. Дилан так же хорошо разбирается в психологии, поэтому нашел собственный способ избавления от негативных эмоций.
Рисунки. Его неясные каракули — сгусток сильнейших, мрачных чувств и мыслей.
Жить для кого-то, как когда-то Коннор жил для него — вот главное, чему мужчина его научил. И самое морально разрушающее, хоть и дающая смысл бытия.
Находится без движения около трех минут. Набирается психологических сил для выдержки и терпения перед тем, чтобы вернуться в кровать к мирно спящей
Через секунду замок издает тихий щелчок — и отныне он снова здесь. Возвращается в мир спокойствия. Райли успевает неплохо покрутиться на кровати, поэтому раскидывает руки, занимая ее большую часть. О’Брайен садится коленями на край, без труда осторожно пролезая ладонями девушке под спину, не отодвигая, но поворачивая набок. Психологически покалечен, но на лице проявляется усмешка, ведь Янг начинает ворчать, пребывая во сне, даже пихается, но слабо, ладонями упираясь в подушку, о которую трется щекой, громко выдохнув, когда парень разворачивает ее спиной к себе. Сам ложится позади, крепким объятием сковав девчонку, которая бурчит, надув щеки, но через секунду уходит обратно в глубокий сон, лишь морщится, напоследок носом вжавшись в наволочку. О’Брайену наконец не чужда усталость. Беседы с Лиллиан постоянно выматывают, пускай эта не отличалась особой продолжительностью. Парень руками лезет под одеяло, под руку девчонки, пальцами сжав край их общей подушки, по-прежнему не отпуская Янг. Щекой прижимается к ее спине, между лопатками. Выходит так, что лежит он немного ниже, но ему так куда комфортнее. Ненадолго скрыть часть лица под одеялом, и в который раз признать необычную истину.
Райли теплая. Такая же, как в ту ночь.
Разговор с матерью может и выводит из себя, но заставляет задуматься над дальнейшими действиями. Лиллиан точно выполнит затеянное. Если Дилан останется, а он так или иначе поступит по-своему, то здесь начнется настоящий хаос. К Митчеллу вернется депрессия, скорее всего, в более крупных масштабах, чем прежде. Райли будет переживать о нем, заботиться и корить Дилана за то, что он не рассказал, возможно, им даже придется разойтись. Всё может быть, зная эмоциональные вспышки девчонки. И болезнь Янг продолжит развиваться. Еще неизвестно, как на нее подействует предательство Лиллиан и О’Брайена. Парень почему-то уверен, что она не простит его. Ибо он скрывает это.
Черт, эти мысли лишают сна, вызывая давление в груди. Дилан ни в чем не уверен. Ситуация обернется совершенно неизвестным образом, но в одном парень уверен — будет сложно. Охренеть, как сложно. Даже разрушительно. От этих негативных мыслей О’Брайен сводит брови к переносице, позволив эмоциям проявиться на лице. Когда они всё начинали, парень не представлял, что обернется это против него, а не против Лиллиан. Ее точно здесь ничего не держит.
Крепче сжимает руками девчонку, издающую тихое мычание. От такой грубости она приходит в движение, бубнит шепотом непонятное, начав ворочаться. О’Брайен ослабляет хватку, подняв голову. Опять испытывает зависть, ведь Финчер имеет возможность спать, лишить себя тревожных мыслей в ночное время. Конечно, парень рад. Если завтра Янг будет в хорошем расположении духа, то и его наполнит своим позитивным настроением.
Райли переворачивается всем телом к парню, а тот пользуется моментом, ложась на живот — его любимая поза для сна. Голову укладывает так, чтобы видеть девчонку, одной рукой лезет под подушку, другую возвращает к Янг, приобнимая талию. Смотрит на ее спящее лицо. Такое расслабленное. Невольно сам находит покой в простом наблюдении, и прикрывает веки, намереваясь немного, но поспать.
Никто не обещал легкой жизни, Дилан. Ты трезво оценивал свой выбор. И это действительно здорово, что ты остался при нем, несмотря на все очевидные трудности.
==========
Моё внезапное пробуждение не должно, по сути, вызывать внутри знакомое ощущение жжения, но в животе ощущается непонятная боль, меня скручивает, но не тошнота, и понять причины такого дискомфорта не сложно — это начальное проявление моей нестабильности. Та же тяжесть в глазах, та же трудность в изложении собственных мыслей в сознании, но форма пока не устрашает, правда, я уверена, что к вечеру мне станет хуже. Подобным образом происходит всегда: утром я чувствую апатию и меланхолию, вечером — готова окончательно разорвать себя на куски, выпотрошить органы в поисках ядра моей эмоциональной боли, которого мне не обнаружить по той причине, что проблема несет психологический характер, и физическими увечьями её не решить.
Так что сейчас, приходя в себя после крепкого, как ни странно, сна, я не тороплюсь распахнуть веки и встретить это утро с улыбкой, которую необходимо проявить на лице, ведь пообещала стараться и самой справляться с подобным состоянием, держать себя в узде, контролировать, дабы не приносить неудобств. К тому же, просыпаюсь от тихого перемещения Дилана по комнате. Если судить по звукам, то он явно куда-то собирается, ещё и торопясь. Не скажу, что обычно в таком расположении духа стремлюсь к познанию неизвестного, что уж говорить о моей заинтересованности в реальном мире — её просто нет, так как у меня происходит что-то с головой, — но в данный момент действия совершает О’Брайен, поэтому, хочу этого или нет, открываю глаза, морщась от бледного света, что проникает сквозь приоткрытое окно. Приходится изрядно напрячься, чтобы справиться с расплывчатостью и увидеть, наконец, парня, который стоит у стола, собирая какие-то вещи в рюкзак. Не могу заставить себя оторвать голову от подушки. Ещё сложнее — попробовать проявить положительные эмоции. Вместо них, нет, не демонстрирую сугубо отрицательные. Проблема в том, что на моем лице — ничего. Мускулы каменные, и мне тяжело что-то выразить эмоциональное, оттого одариваю спину Дилана безразличием. Надеюсь, он объяснит это тем, что я сонная.
— Куда ты? — он явно только после душа. Настолько торопится, что толком не вытерся, отчего его футболка намокает местами, прилипая к спине, а с влажных волос на затылке стекают капли воды. Парень оглядывается, слегка удивлен тем, что я проснулась, видимо, время раннее.
— Привет, — странно, но обычно утром он именно так начинает диалог. — Нейтан позвонил, — вновь поворачивается спиной, перерывая рюкзак, чтобы убедиться, что ничего не забыл. — Есть работа.
Громко втягиваю воздух через нос, решив остановиться на образе «сонной», чтобы не вызвать подозрений у О’Брайена, и начинаю потирать веки, перевернувшись на спину:
— Сколько времени? — зеваю для большего эффекта. Надеюсь, выглядит не так фальшиво, как может.
— Шесть утра, — Дилан спешит к шкафу, открывая его дверцы, и беглым взглядом просматривает полки. Я хмурюсь, раскинув руки в стороны:
— Так рано встал, — пытаюсь отшутиться. — Удивительно, — но не выходит улыбнуться. О’Брайен щурит веки, бросив на меня косой взгляд, и ухмыляется, а я догадываюсь:
— Ты плохо спал? — принуждаю себя и присаживаюсь на кровати в позе йога, сутуло опустив плечи. Одеяло спадает к коленкам, рук касается прохладный воздух.
— Вполне нормально, — лжет. Я вижу. И это должно разозлить, ведь он продолжает скрывать от меня свое состояние, но вспоминаю о том, что я тоже не особо чиста. Сама постоянно лгу. Например, сейчас.
— Надолго уезжаете? — знаю, что в нормальном расположении духа я особо болтливая, поэтому хочу соответствовать себе «обыденной». На самом деле, меня интересуют задаваемые мной вопросы, просто сейчас мне тяжело заставить себя говорить. Язык будто онемел.
— Надеюсь, — парень с паузами отвечает, стягивая через голову футболку, и тянется за новой, старую бросив куда-то в шкаф. — На два дня, как прописано в объявлении.