Считайте это капризом…
Шрифт:
— И это все? Он не шутит? — снова спросил директор, на этот раз обращаясь исключительно к Марине.
— Все, все, — Марина баюкала его успокаивающими словами, словно малое дитя. — Отправляйтесь домой. Хотите я вас провожу? — Она подобрала с полу толстый портфель, невольно присвистнув. — Что там у вас, кирпичи? — Портфель был даже тяжелее рыжего чемодана Валентины Коромысловой.
— Да нет, — устало отмахнулся директор, — там смена белья, две банки консервов… Жена собрала… на всякий случай…
Бедняга, оказывается, серьезно собрался в кутузку, и в этом, если положить руку на сердце, была
Марина под руку вывела директора «Лазурной дали» из серого здания местной милиции и уже на крыльце, слегка переведя дух, осведомилась:
— Куда вам? На автобус?
— Не стоит беспокоиться, — неожиданно взбодрился этот недавний полутруп и, посмотрев в сторону ближайшей скамейки, возвестил:
— Аня, Аня, меня не посадили!
Со скамейки легко, будто сухой листок, подхваченный ветерком, вспорхнула невысокая брюнетка, такая субтильная, что определить ее возраст, хотя бы даже и приблизительно, не представлялось возможным, и стремительно подалась вперед, чтобы подхватить драгоценную ношу с портфелем, которую Марина с большим удовольствием передала из своих рук в ее.
— Все обошлось, Аня, — со всхлипом сообщил Павел Николаевич, припав к остренькому плечу брюнетки, — все обошлось… Она, оказывается, совершеннолетняя…
Аня погладила его по загорелому черепу и ласково сказала:
— Ну хватит, все уже позади. — Потом встревоженно спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
— Уже лучше, — поведал он слабым голосом. — Пришлось таблетку принять.
— Ах ты, господи, — забеспокоилась Аня и осторожно усадила его на скамейку. — Посиди-ка, я сейчас машину поймаю.
И она побежала к стоянке такси, а Марина побрела себе восвояси, уверенная, что для бедного Павла Николаевича теперь самое страшное уже позади. На подступах к автобусной остановке она оглянулась и увидела, как преданная Аня бережно, с особым тщанием загружает в такси потрепанную жертву адюльтера, а также портфель со сменой белья и двумя банками консервов.
Когда запыхавшаяся Марина вошла в столовую пансионата «Лазурная даль», официантки уже убирали со столов посуду. Марина в смятении остановилась в дверях, подозревая, что наверняка осталась без обеда.
Одна
— Вы с какого столика?
— С пятого, — робко ответствовала Марина.
Официантка немедленно подбоченилась:
— Значит, это вы кушать не ходите?
— Но… — начала объясняться Марина.
Официантка ее перебила:
— Обедайте, пока не убрали, но учтите, все уже холодное! — И пригрозила:
— В другой раз, если ходить не станете, не буду вашу порцию подавать.
Робко пискнув «спасибо», Марина юркнула за свой стол, где ее терпеливо дожидались холодный гороховый суп, котлета с затвердевшим картофельным пюре и традиционный компот из сухофруктов, а официантка двинулась дальше, продолжая брюзжать:
— Хотят — ходят, хотят — не ходят, а ты тут надрывайся с этими тарелками!
Марина давилась комковатым пюре и размышляла об особенностях национального сервиса, который умудряется оставаться удивительно ненавязчивым даже в условиях бурно развивающегося рынка.
Гала в одних трусах стояла перед большим настенным зеркалом и придирчиво рассматривала свое крепкое тело. Маринино явление ее нисколько не смутило. Предприняв заранее обреченную на неудачу — при ее-то габаритах — попытку обозреть свою тыльную сторону, Гала пожаловалась:
— Целый тюбик крема извела, а загара — никакого!
Марина покосилась на ее заметно порозовевшие плечи. Да, загаром здесь не пахло, здесь пахло другим, тем, через что лично она уже прошла, — ожогом. Она осторожно предупредила Галу о предстоящих ей неприятностях.
Та легкомысленно отмахнулась:
— Чепуха, у меня шкура барабанная! Раз я приехала на море, значит, должна загореть!
Марина только пожала плечами — дело хозяйское — и, сбросив босоножки, прилегла на кровать.
Гала ушла в ванную, минут через пять вернулась в весьма рискованном для ее габаритов купальнике и принялась собирать пляжную сумку, швыряя в нее полотенце, расческу и солнцезащитные очки. Потом облачилась в просторное, похожее на мешок платье, а на голову водрузила широкополую шляпу из искусственной соломки. Покончив со сборами, она покосилась на Марину:
— А ты чего на пляж не идешь?
— Пойду, только попозже. — Марина, которую потянуло в сон, свернулась калачиком на кровати. — Часа в четыре, сейчас очень злое солнце.
— Ну ты чудачка, — усмехнулась Гала, — отдыхать, называется, приехала. То бегает неизвестно где, то на кровати вылеживается… — И Гала выплыла из номера, что-то напевая. Настроение у нее, судя по всему, было самое что ни на есть курортное-раскурортное.
А Марина, прежде чем погрузиться в приятную послеобеденную дрему, поклялась себе, что, проснувшись, непременно последует Галиному примеру.
Глава 18
НА ФОНЕ МОРЯ НА ВЕРБЛЮДЕ
И все же на пляже Марина оказалась не в четыре пополудни, как собиралась, а в половине пятого. Тем не менее солнце, уже клонящееся к горизонту, жарило так, что мало не покажется, а раскалившийся за день песок нещадно жег ступни. Подумать только: и за всем этим люди ехали в душных вагонах, преодолевая тысячи километров, причем не только по льготным путевкам, как Марина, а также и за свои кровные! Взять хотя бы Маринину соседку Галу…