Сделай что сможешь. Развивая успех
Шрифт:
В моём кабинете Никола положил на стол кожаную папку, какие обычно для документов используют, подмигнул мне и встал рядом, приняв горделивую позу. Неужто акционерное общество путиловских заводов утвердили? Я схватил папку и принялся изучать её содержимое. Ё-малай, точно! У-ху-ху-ху, класс! Все наши выкладки приведены без изменений. Сорок тысяч акций номиналом сто рублей каждая, общий капитал — четыре миллиона рублей. Ха, ну вот я уже и официально миллионером стал.
Нам остаётся только мороку с печатью акций пройти, и всё. А, нет, по закону их ещё и подписывать надо.
Стоп, да здесь и по железной дороге бумаги имеются. Николай Иванович ещё год назад их в министерство подал, но в этом году документы пришлось срочно отзывать и переписывать в связи с преобразованием путиловского товарищества в акционерное общество. Ну, чёрт возьми, не ожидал я, что и с железной дорогой всё успеет сладиться. Приятная новость. Великий князь Константин Николаевич просто двигатель прогресса. Правда, нам теперь предстоит деньги и на строительство дороги искать, а это, по самым скромным подсчётам, два миллиона рублей.
М-да… пожалуй, пора опять с моим кредитором, Розенбергом Антоном Ивановичем, встречаться. Надо приобщать его к делам по перегрузке пшеницы через порт, который нам предстоит построить на Гутуевском острове, да и других хлеботорговцев ему в помощь стоит привлечь. Думаю, если им предложить скидки на аренду портовых складов и дешёвую доставку пшеницы в Кронштадт, деньги быстро найдутся. Вполне вероятно, даже товарищество перевозчиков удастся создать.
— Что-то не видно радости на твоём лице, дружище, — отвлёк меня от размышлений Никола.
— Да рад я, рад. Очень рад.
— Понятно. Стало быть, снова строишь планы. А обмывать начало совместной деятельности когда будем?
— Всё бы тебе пить да обмывать. А впрочем, пошли в контору, отметим утверждение общества, а заодно и о предстоящих делах поговорим.
Путилов обрадовался регистрации и озаботился перспективами развития нашего акционерного общества ещё больше, чем я. Тоже не ожидал, что так быстро всё получится. Он сначала суетился, пожимая нам руки и разливая вино, затем ненадолго завис над своим бокалом, собираясь с мыслями, а после выдал зажигательную речугу минут на пятнадцать, так сказать за рост и процветание общества. Что поделать, любит Николай Иванович тосты говорить, это я давно заметил.
Ну а потом у нас по новой пошло планирование работ и обсуждение деталей этих самых работ. Блин, в сотый раз уже, наверно. Не, я, конечно, тоже маньяк, до дела охочий, но не до такой же степени. Естественно, Николе наши дебаты наскучили ещё раньше, чем мне, поэтому не прошло и часа, как мы под благовидным предлогом распрощались с Николаем Ивановичем. Пусть он в конторе один фонтанирует очередными идеями, жизнь всё равно часть из них сведёт на нет.
Кстати, мой предлог для ухода был действительно благовидным: вечером меня в гости ждёт одна интересная дама — Саблина Елена Александровна. Красивая и умная вдова лет сорока пяти, от низкого бархатного голоса которой порой пробирает дрожь. Не знаю уж, опять песни мне придётся петь и стихи читать или будет что-нибудь ещё. М-да… очень хотелось бы
Встречала меня Елена в одиночестве, чему я искренне обрадовался. И в платье не салонном, со множеством застёжек, шнурочков и с корсетом, а в домашнем; его снимать намного удобнее, это я сразу отметил, и сердце застучало быстрее. После взаимных приветствий меня угостили вином и попросили спеть что-нибудь лирическое. Что тоже соответствовало моему настрою, и я от всей души постарался ублажить слух хозяйки. Ох, как я пел, какие рулады закручивал! С моей стороны это, наверно, выглядело откровенным соблазнением, но Елена лишь мило улыбалась, принимая всё как должное.
Через полчаса она подошла к столику, у которого я сидел, поставила свой бокал рядом с моим и плавным движением скользнула ко мне на колени. Правой рукой обняла, а левой провела по щеке. Чёрт, меня аж до искорок во всём теле пробрало. И опять эта Мишкина моментальная эрекция приключилась. Я уже давно подозревал, к чему всё идёт, правда старался гнать от себя эти мысли — она ведь хоть и дальняя, но будущая родственница. Однако сейчас мне стало окончательно понятно, что продолжение будет. О да… ещё как будет.
Меж тем Елена наклонилась ко мне, и мы, как пишется в бульварных романах, слились в пламенном поцелуе. Хм… ну, может, и не пламенном, но меня всё же откровенно потряхивало. Давно таких сильных эмоций не испытывал. Минуты две мы наслаждались моментом, а потом я не выдержал и, подхватив Елену на руки, понёс её в спальню. Целоваться при этом мы не прекращали.
Уже в спальне она вырвалась из моих рук и с легким смехом стала раздеваться, затем грациозно легла на кровать и с улыбкой смотрела, как я завершаю борьбу со штанами. Ну а дальше было нечто. Мне постоянно приходилось себя сдерживать. Нет, я не пытался извлекать в уме какой-нибудь корень и даже о химических процессах не думал, я лишь стремился не причинить боль, потому что накатило на меня конкретно. Что-то инстинктивное, животное. Как там в сказке: колобок-колобок, я тебя съем. Ха, очень похоже.
Только Елена была не колобком, а сладким, сочным персиком. И слава богу, она оставалась в более вменяемом состоянии, чем я: не кусалась, как иногда женщины в экстазе делают, и спину мне не царапала. Она, наоборот, старалась сгладить процесс и утихомирить ласками мои проснувшиеся вдруг звериные инстинкты. И после первого раза остановиться нам не удалось; чуть отдышались, и пошла потеха дальше. Странно, у баронессы Вавилиной я кувыркался с дамой помоложе, но столь бурных эмоций она у меня не вызвала. Неужели шарм Елены так подействовал?
Потом мы просто лежали в некой нирване, и сам собой завязался непринуждённый разговор обо всём на свете и о жизни в частности. Причём говорили мы на"ты" и довольно откровенно.
По ходу разговора Елена затронула одну щекотливую тему:
— Я иногда замечаю, что во взглядах, бросаемых тобою на Софью Марковну, проскальзывает интерес к ней не как к матери, а как к женщине.
— Ну… в этом нет ничего странного. Не забывай: моя родная мать умерла давно, и я на многих женщин теперь смотрю с чисто мужским интересом.