Сделай что сможешь. Развивая успех
Шрифт:
Потом самоед-шаман (об этом я сужу по его одежде) принёс нам пожаренное в камине мясо, и мы оценили, как выразился Сидоров, продукт национальной северной жарки.
Когда уже насытились, киса не выдержала:
— Всё! Я немедленно хочу узнать, чем таким вкусным нас угощают, иначе моё любопытство съест меня раньше, чем я успею отведать ягод.
— Что же, тогда я просто вынужден раскрыть кулинарные тайны северных и сибирских народов. Вот в этом горшке, баронесса, пихтовая древесная кора, распаренная с кореньями и толчёными ягодами. В том — мука из рябиновых листьев, а в том — мука из мелко посечённой соломы
Блин! Сказать, что мы были ошарашены, — это ничего не сказать. Как кору и солому надо готовить, чтобы их стало можно есть, я себе даже представить не могу. Ой, да ладно есть, как можно их с аппетитом есть?
Баронесса, не скрывая удивления, поинтересовалась, уж не пошутил ли хозяин. Но нет, никаких шуток. Он утверждает, на Севере нынче реально такими кашами питаются, особенно если с завозом продуктов из центральных районов России возникает напряжёнка. А у каш, представленных нам, различие с северными только в том, что в них добавлено больше соли и специй.
Да-а, с доставкой на Север всего того, что там не производится и не выращивается, в данное время настоящая беда. Это я ещё в Красноярске выяснил. Добраться в некоторые отдалённые края можно лишь зимой, когда льдом и снегом болота и прочие препятствия покроются. Да и то добираться приходится, упорно пробивая себе дорогу и воюя с природой и погодой. Это вам не наезженный Московский тракт.
— Не скрою, Михаил Константинович, вы нас поразили, — высказал я наше с баронессой общее мнение.
— А про огурцы и помидоры что скажете?
— Они тоже с Севера?
— Конечно! — Сидоров, отвечая, выглядел чрезвычайно довольным. — И заметьте, они выращены не в теплицах.
И пошло у нас обсуждение, как можно на Севере продукты выращивать, а также как и когда собирать и готовить то, чем Север богат. Признаюсь, многое из того, что купец рассказывал, и для меня-то является откровением, чего уж о баронессе говорить. Не устаю поражаться тому, как всё-таки иногда быстро забывается жизненный опыт предыдущих поколений, даже в век высоких технологий и обилия информации. Деды ещё знали и делали, а их внуки уже всё забыли. И я, оказывается, не исключение, хотя с детства очень любознательным был.
Постепенно мы разговорились, и даже диспуты у нас пошли. Ну, как обычно, в России под выпивку идёт обсуждение дальнейшего развития страны. И киса, кстати, в этих диспутах приняла действенное участие, чем меня несказанно удивила.
— Я перенёс всю деятельность и денежные средства на северные приморские окраины нашего государства*. И хочу, чтобы другие последовали моему примеру. Именно для связи всех заинтересованных в освоении Севера я и устраиваю эти свои Северные вечера.
*Некоторые фразы Сидорова, прописанные в книге, действительно были им высказаны (прим. автора).
О, блин! Северные вечера. Так вот, оказывается, как Михаил Константинович именует гулянки в своей квартире. В конце двадцатого века, насколько помню, такие встречи станут называть квартирниками.
— И я надеюсь, что все, кто связан с нашим Крайним Севером или хотя бы интересуется им, перезнакомятся на моих вечерах. И это наконец-то даст мощный толчок в освоении Севера. Ну всё же у нас там есть, только вывоз труден, — продолжал вещать Сидоров. — Вывезти
— Кстати, а почему тогда ваша печёрская компания, созданная для торговли лиственницей, перестала действовать, раз дело выгодное? — полюбопытствовал я.
Своим вопросом я, кажется, смутил Михаила Константиновича — напомнил о неудавшемся деле. Впрочем, недолго он смущался, собрался с мыслями и поведал нам о проблемах, существовавших у печёрской компании. Во-первых, государство не предоставляет землю по берегам Печоры под причалы для вывоза леса, так как «эти места могут пригодиться под государственный порт», то есть с переправкой леса на приходящие корабли имеются большие сложности. Во-вторых, государство не даёт возможности организовать базу на берегу Кольского полуострова, поскольку там отводят участки только колонистам (причём более охотно — иностранцам). А без дозаправки топливом (углём) и продовольствием дойти судам от Печёры до Европы очень трудно.
И подобные препоны имперская администрация ставит на пути всех русских промышленников, стремящихся освоить просторы Севера. Государством пресекается практически любая частная инициатива: в верхах боятся неподконтрольных перевозок по северным морям.
— Поэтому выгода там в основном у перевозчиков иностранных была, а не у нас — добытчиков леса. Своих судов нет, команд для них нет — я по всему Северу искал и никого не нашёл, и в Петербурге, кстати, тоже. Пытался мореходные классы открывать, но и это не пошло. А если иностранцев нанимать, опять вся прибыль им уходит, а те же англичане, приходя на Печёру, хорошую цену за лес давать отказываются.
— Ну, этого следовало ожидать.
Мне в подтверждение грустно кивнули.
— А какими-нибудь исследованиями морского пути до Енисея и далее вы занимались? — задал я вопрос, интересовавший меня более всего.
— Конечно! И самоедов расспрашивал, и наших архангелогорОдцев. В прошлом году я купил пароход «Георгий», нанял команду из семнадцати человек и направился из Петербурга в устье Енисея, но дошел лишь до Печоры. Там должен был дождаться судна с углём из Ньюкасла. На этом-то вся экспедиция и закончилась.
— Не привезли уголь? — удивилась баронесса.
— Нет, привезли, — со злостью ответил Сидоров. — Только вот он оказался смешан чёрт-те с чем: с шифером, с камнями, с угольной пылью. Вы это себе можете представить*?
*Реальный случай (прим. автора).
— Могу, — ответил я. — Отправку угля из Ньюкасла вы, конечно же, не проконтролировали?
— Нет. Не посчитал нужным. Сделка по доставке угля прошла через британское Географическое общество, оно было заинтересовано в исследованиях новых морских путей.